Онлайн книга «Здравствуй, груздь!»
|
– Что ж молчала? Я могу купить тебе «жигуленок»! А ты разве водишь? – Нет, но очень хочу. Только не «жигуленок», Федечка! – А что, сразу «мерседес»? Извини, мне это не по карману. – Федечка, ну не сердись, я имела в виду, например, «рено» или «пежо». – Максимум, что можно купить начинающей шоферше, это подержанные «Жигули». – Федечка, ну я же пошутила. Так ты завтра поедешь посмотреть кухню? – Хорошо, но не с утра. Мне еще надо в издательство, потом на радио. – Зачем на радио? – Просили. Мака, не приставай, мне надо работать! – Все-все, убегаю! Но работа не шла. Повесть о грустной любви он давно отложил – она не получалась – и взялся за очередной роман по контракту. Через полтора месяца кончался срок, а у него было написано меньше половины. В принципе он работал быстро, но для этого ему нужна была рутина, монотонное существование изо дня в день, без особых отвлечений, а тут сплошные отвлечения, и далеко не всегда приятные. К тому же, когда заводишь семью, да еще с такой молоденькой и аппетитной женщиной, то и дело отвлекаешься. И как заноза в душе эта Ангелина, Геля, Гелечка… Смешно сказать, на днях Мака сказала, что надо купить гель для душа, а он, не слишком внимательно ее слушавший, вздрогнул. А потом долго смеялся. Гель для душа, и Геля для души. А для тела Мака! Не приведет ли это к раздвоению личности? Но в результате он заехал в магазин и выбрал себе гель для душа, сугубо мужской, чтобы Мака им не пользовалась. И каждый раз, принимая душ, думал о Геле. Если кому сказать, сочтут за полного идиота, за фетишиста или попросту психа. Но кому об этом говорить? Лифт не работал и Федор пошел пешком. На подходе к своему этажу он вдруг услышал пронзительные вопли. – Да что ты мне тут вкручиваешь? Я что, больная? По-твоему, у меня глаз нет? И головы заодно? На что это похоже! Ты просто сука, самая настоящая сука! Это кричала Мака. Он подбежал к двери, но замешкался. Не хотелось угодить в самую гущу скандала. – И не думай, что я за это заплачу! Тут раздался уже второй голос, до сих пор слышно было только Маку. – Это как же не заплатишь? Я что ж, выходит, даром работала? – Выходит, даром. Работать надо лучше! – Ты сама виновата! Я говорила, не покупай эту плитку! – А если она мне понравилась? – Я предупреждала – она слишком тяжелая для этих стен. Но ты пристала как банный лист к жопе, а теперь возникаешь! – Я такую работу не приму! – Да чем плохая работа? Чем? Покажи! – Тем, что ты работать не умеешь, а берешься – и еще денег требуешь! – А как же! Я работала, а ты плати! – И не подумаю! – Пожалеешь, ох пожалеешь! – А что ты мне сделаешь? Квартиру спалишь? Убьешь меня? – Да кто ты такая, руки об тебя марать! Я вот тебя прокляну, и не будет тебе счастья в жизни! – Напугала! А я в милицию заявлю, что ты тут без регистрации… Этого Федор уже вынести не мог. Он толкнул дверь и спросил: – Что за шум, а драки нет? – Федя? – смешалась Мака. Она была вся красная. – Вы муж? Вот и хорошо. Пойдите гляньте, как плитка положена, а то ваша жена тут придирается, денег платить не хочет, – всхлипнула женщина. Она провела его за руку по коридору и толкнула дверь ванной. – Ух ты, как здорово! Красотища! – искренне пришел в восторг Федор. – Мака, ты чего расшумелась? – Федя, смотри, вон там… и вот тут… плохо затерто… И вообще… – Да все просто замечательно, Мака, успокойся. А вы, девушка, скажите, сколько мы вам должны. – Тут пришлось старую плитку сбивать, вытаскивать, а новая вообще неподъемная – короче, пятьсот долларов, как договаривались. Это с кухней. – Хорошо, – не моргнув глазом согласился он и отсчитал пять зеленых бумажек. – Спасибо, вы хороший человек! Мака обиженно ушла в другую комнату. А он, пока плиточница одевалась и собирала свои манатки, ходил по квартире. Тут ничто не напоминало прежнее жилище. Все сверкало новизной. Наконец женщина ушла. – Мака! – позвал он. Она тут же явилась, и вид у нее был угрюмо-независимый. – Ты так орала, что внизу было слышно. – Она сволочь и неумеха! – Во-первых, так орать все равно не следует. А во-вторых, по-моему, все хорошо сделано! Очень красиво! – Красиво, потому что я выбрала красивую плитку. – Короче, чтобы больше к этому не возвращаться, мне не нравится такая манера общения с людьми. Не нравится – это еще очень мягко сказано. – Может, и я тебе не нравлюсь? – В таком качестве – нет, – жестко бросил он. – Я тут стараюсь, все силы кладу на этот ремонт, а ты… – Я тебя не просил заниматься ремонтом. Она хотела что-то возразить, но смолчала. Только надула губки и была при этом столь очаровательна, что он смягчился: – Ладно, поехали! – Но ты же не посмотрел как следует кухню! – Знаешь, я во всем этом целый дурак – и полработы мне показывать не стоит. – Федечка, ты на меня не злись! – Заметано! – Ангелина Викторовна? – спросил смутно знакомый голос. – Да, я. – Майор Стрешнев беспокоит! – Который? – Настоящий! – И то хлеб! – Ангелина Викторовна, я вот поглядел на фоторобот, который составили по вашим описаниям… – И что? – Я этого самозванца знаю. Он неопасный. Живите спокойно. – Но что же это все-таки значит? – Да чепуха, глупость одна. Короче, вам ничего не угрожает. Живите себе спокойно. – Может, вы все-таки объясните? – Не могу! – Тайна следствия? – Ну, в общем… да! Просто хотел сказать, чтобы вы не беспокоились. – Спасибо, очень мило с вашей стороны. А то я действительно беспокоилась. – Всего наилучшего, госпожа Миленич! Можно не беспокоиться? И прекрасно. Беспокойств и так хватает. Вот сегодня, например, с утра нужно тащиться на скучнейшее мероприятие, какой-то то ли съезд, то ли форум книжного союза. Совершенно бессмысленная трата времени, пустая говорильня, можно умереть с тоски, но не пойти нельзя. Положение обязывает. И одеться надо понаряднее. Светло-серый костюм, купленный в прошлом году в Лондоне, под него темно-вишневая блузка, вишневые сапожки на высоких каблуках и такая же сумочка. Скромно, достойно и вполне соответствует имиджу небогатого, но уважаемого издательства. |