Книга Ганфайтер. Огонь на поражение, страница 91 – Валерий Большаков

Много, много грязи, слёз и крови было за Василём.

Браун внимательно осмотрел полупустой зал салуна. Не углядев реально опасных типов, он подошел к стойке.

– Объявление читал? – обратился он к Василю.

– Читал, – проскрипел тот, запуская руки под прилавок, где, всегда наготове, лежал старенький, надежный лучемет времен Второй Гражданки.

Дуло бластера возникло перед ним как будто из ничего. Василь замер, вытаращившись в черное зияние излучателя. Дуло завораживало, притягивая взгляд, из него словно поддувал зябкий ветерок, донося запах сырой земли… Нет, неверно – в ТОЗО мертвецов предавали воде.

Острый кадык дернулся вниз и вверх.

– Убирайся из города, Василь, – холодно сказал Тимофей. – Такие, как ты, здесь не нужны. Собирай манатки и проваливай. В восемь вечера придет субмарина, и чтоб я тебя здесь больше не видел. Я доступно объяснил?

– Доступно… – прокаркал кабатчик. – Только я еще немножечко подожду, ладно? Хочу увидеть, как остекленеют твои глаза, когда Айвен всадит в тебя пару зарядов.

– Вот же ж, зараза! – восхитился Станислас, подпиравший столб у входа. – Упёртый!

Тимофей усмехнулся и бросил шестизарядник в кобуру.

– Ты поставил не на ту лошадь, старик, – сказал он и повернулся, чтобы уходить.

– Посмотрим… – донесся скрипучий ответ.

Сихали отправился дальше. Сделав круг, он замкнул его в офисе шерифа. Манило к себе глубокое, мягкое кресло, но Браун всегда опасался усаживаться на сиденья с подлокотниками – это мешало вовремя выхватить оружие. Поэтому он оседлал стул и сложил руки на спинке.

– Дождемся темноты, – сказал шериф устало.

Помощник кивнул.

– Так точно. Часам к одиннадцати они наберутся виски достаточно, чтобы спутать хмель с храбростью, и начнут искать повода выказать крутизну.

– Лично я надеюсь свидеться с Айвеном… и постараюсь продлить его смерть.

Сегундо вздохнул.

– Эх, говорил же я Арманто – сиди, не рыпайся! Нет, пошел… Знает же, что стрелок он никакой. Нет, все искал приключений на задницу… Нашел.

Тимофей прикрыл глаза. Поднимаясь, как ганфайтер, по ступенькам эволюции вверх – или вниз? – он достиг того пугающего уровня, когда не просто готов стрелять в ответ, а сам ищешь повода для стрельбы, когда убийство начинает согревать стылую кровь первобытным удовольствием от умертвия. Снова перед ним перепутье: пойдёшь налево – станешь бесчувственным убийцей, погрязая в чужой крови. Пойдёшь направо… Хм. Чтобы шагнуть в ту сторону, надо научиться стреноживать в себе сатанинский инстинкт, научиться сдерживать бесовские порывы и стрелять лишь тогда, когда без этого не обойтись, когда так – убей или умри…

В дверь постучались и тут же вошли Илья Харин, оба Шурика и Юта Хейзел.

– Здорово, – прогудел Тугарин-Змей. Из-за «бочки» регенерационного блока ему не удавалось прижимать руки к бокам, что выглядело забавно. Правда, мрачное выражение лица Илюши не располагало к шуткам.

– А мы тут мимо шли, – громко объявил Белый. – Дай, думаем, зайдем.

– На плавбазе все у порядке, – доложил Рыжий. – У полном. Там геологи собрались, парни надежные.

– Приволокли с собой геологические лазеры по сорок пять мегаватт, – дополнил Хейзел, – сказали, что почикают всех, кто двинется дальше трапа. Очень воинственный народ.

– Вы чего пришли? – спросил Тимофей неласково.

– Да мы так, – закряхтел Рыжий, – на подхвате будем. Их тут знаешь сколько?

– Много! – значительно сказал Харин.

– Спасибо, что просветили, – проворчал Браун. Хотя, честно сказать, на душе у него потеплело. Пришли друзья.

Знакомых у человека много. С одними вы здороваетесь, не всегда даже помня фамилию того, кому говорите: «Привет!» С другими вместе работаете, учитесь, живете по соседству.

С приятелями можно хорошо посидеть за одним столом, выпить-закусить, потрепаться о женщинах или о политике.

Однако многие ли из тех, с кем вы знакомы или приятельствуете, придут к вам в трудный час, на подмогу? Придут с оружием в руках, прекрасно зная, что ответные выстрелы могут стать для них последним видением в жизни?

Но уж тот, кто явится, пусть даже недовольный тем, что его оторвали от работы, подняли с дивана, будет вам другом. Настоящим. Надежным.

Сихали Браун привалился к стене и задремал.

В начале одиннадцатого Тимофей тщательно проверил оба бластера. Один сунул в кобуру, другой заткнул за пояс.

– Ну, ладно, – усмехнулся он невесело, – пошли генералить…

– Улички протирать, – хмыкнул Боровиц.

– А мы так, – потупился Рыжий, – где пылюку сдуем, где паутину смахнем…

Тимофей подобрался и шагнул за порог, сразу же отходя в сторону, чтобы зря не светиться в проеме.

– Все чисто, – сказал он негромко, и друзья последовали за ним.

Город был тих и покоен. Чудилось, он спал – смолкла музыка, не слыхать выстрелов и громких голосов, один только прибой ритмично долбил в скалистый мыс, прикрывавший порт с востока.

Ночь стояла теплая, ветерок доносил запахи гниющих водорослей и высаженного можжевельника.

Луны видно не было, зато звезды, большие, лохматые светила, горели так, что смутные тени очерчивались на темной земле. Кое-где на тени ложились желтые отсветы, падающие из окон, но эти места Тимофей старался обходить, не желая становиться удобной мишенью.

События начали развиваться быстрее, чем он предполагал.

Когда Браун приблизился к ступеням, ведущим к порогу «Серебряного доллара», там уже кто-то стоял. Темная сгорбленная фигура едва выделялась на фоне светлой стены.

Заметив блеск звезды шерифа, фигура встрепенулась и резво раскурила сигарету – алый огонечек ярко зарделся в темноте, выхватывая худое лицо.

Такой сигнал я уже видел, усмехнулся Сихали. Изза выключенного видеокуба-информатора вышел ктото рослый, уж очень длинной получилась отбрасываемая им тень.

Браун отшагнул назад, уходя с линии огня.

– Здорово, шериф, – сказал сутулый, и Тимофей узнал по голосу Гвилима Кедрика.

В тут же секунду он уловил тусклый блеск на крыше салуна «Элк Хорн» – пятно неясных очертаний продвигалось по кровле. Сихали вскинул бластер и выстрелил, метя в середину «пятна». Тут же отошел в сторону, оставаясь между Кедриком и неизвестным у видеокуба, и снова нажал спусковой курок. На крыше глухо вскрикнули, пятно вытянулось, приобретая очертания человека, и тут же сложилось вдвое, с грохотом прокатившись по скату. В уличную пыль рухнуло уже мертвое тело.

– Он убил Ганса! – заорал рослый, выдавая давешнего «стилягу» с татушкой на тему «Мальчик и дельфин».