Онлайн книга «Преторианец»
|
– Надо попробовать этот вариант! – решительно сказал Нигрин. – Обязательно! – кивнул Пальма. – Все, Леонтиск, свободен! – сказал Нигрин. – Иди отсыпайся… – Да я… – вякнул эллин. – Ступай! – повторил Нигрин командирским голосом. Леонтиск улыбнулся и отправился исполнять приказ. – Та-ак… – сказал Лузий Квиет. – Продолжим наш разговор. Радамист! – Я! – гаркнул младший питиахши. – Отправишься сегодня же в Вителлию, это за Альбанской горой, по Тускульской дороге, потом свернешь на Лабикскую. В Вителлин стоит вилла сенатора и консула Гая Уммидия Квадрата. Передашь ему вот это, – Квиет протянул Радамисту две вощеные церы, сложенные вместе и скрепленные печатью. – Все понял? – Абсолютно! – горячо заверил его Радамист. Корнелий Пальма подошел к Мир-Арзалу. – Это правда, – спросил он, – что ты знаешь арабский? – Правда, сиятельный, – ответил Джуманиязов с поклоном. – Тогда так… – Пальма снял с себя цепочку, на которой висел серебряный полумесяц. – Знаешь, что это такое? – Символ ислама, сиятельный. – Чего-чего? – удивился Пальма. – Нет, это символ бога Луны Аль-Иляха. Теперь слушай. Отправишься в Капую. Мои арабские алы помаленьку прибывают из Александрии, сейчас они все в капуанской школе гладиаторов… – А гладиаторов куда? – удивился Мир-Арзал. – Гладиаторов там уже нет, – тут же вмешался Радамист, показывая свою осведомленность, – они выступают в Пренесте, в Байях, в Медиолане! – Да, – нетерпеливо сказал Пальма. – Скажешь пароль – «Заид Аллахи!» – и найдешь в школе Нахара ибн-Унфуву по прозвищу Раххаль, он там главный, он – шериф. Покажешь ему вот это, – консуляр мотнул полумесяцем, – и передашь на словах: «Желтое и белое за красное!» [96] Назовешь срок – когда дважды народится молодая луна. Спросишь у Раххаля, сколько мечей собрал он, и пообещаешь ему столько же седел. Запомнил? – Так точно, сиятельный! Когда мне отправляться? – Сейчас же! – сказал Корнелий Пальма, протягивая Мир-Арзалу медальон. – И возьми с собой товарища! – Я возьму Даврона, – решил Джуманиязов. – Нет! – тут же высказался Радамист, ревниво зыркавший на Мир-Арзала. – Даврон мне нужен здесь, возьми Тураба! – Хорошо, младший питиахши! – усмехнулся Джуманиязов. – Как скажешь! Сборы были недолги. Часа не прошло, а Мир-Арзал и Тураб уже выезжали через Аппиевы ворота. Мирзаев был на диво молчалив, и это вполне устраивало Мир-Арзала, ему было о чем подумать. Гладкая мощеная дорога стелилась перед ними до самой Капуи. Иногда деревья бросали на виа свою тень, а чаще яркое солнце грело камни. В мансионах [97] Мир-Арзал и Тураб меняли лошадей и мчались дальше на юг, минуя Бовиллы, Арицию, Ланувий, Таррацину… И вдоль всей виа Аппиа тянулись бесконечной чередой памятники на могилах, придвинутые зачем-то к самой дороге, богатые виллы, роскошные храмы, тучные поля, оливковые рощи, виноградники, пастбища… Селения нанизывались на дорогу, как бусины на нить, одно к другому, и чудилось Мир-Арзалу, что он и не покидал стены Рима, а все едет и едет длиннющей улицей великого Города. Джуманиязов и Мирзаев проехали под сводами Флувиальских ворот и выбрались на Албанскую улицу, «центральный проспект» Капуи. Свернули на улицу Сепласия, углубились в переулки и вышли на окраину, где, примыкая к крепостной стене, расположилась школа гладиаторов, – десятка два облупленных домишек, замкнутых в периметре высоченной стены уж никак не ниже четырех этажей. Когда-то именно отсюда Спартак начал свою войну, но у Джуманиязова имя это ассоциировалось лишь с футбольной командой. Отыскав в стене Фортунатские ворота, Мир-Арзал стал к ним спиной и затарабанил по доскам ногою. – Спят, что ли… – проворчал он. – Не, проснулись! Тураб промолчал, косясь в сторону. Лязгнул ржавый засов, отпирая калитку, и наружу выглянул мрачного облика человек с голым загорелым торсом, в синих шелковых шароварах, спадающих на расшитые сапоги. В руках мрачный товарищ держал кривой кинжал джамбию и недвусмысленно поигрывал им. – Заид Аллахи! – сказал Мир-Арзал. Мрачный чуть посветлел и сделал приглашающий жест. Во дворе школы было людно, повсюду бродили лица арабской национальности. Они сходились парами, рассыпались, кружили, орали, пели, молились, мочились на стенку, соревнуясь, кто выше разведет мокроту. – Мне нужен Нахар ибн-Унфува! – четко выговорил Джуманиязов. – Это я! – сказал мрачный неожиданно тонким голосом. – Клянусь ночью темной и волком смелым, ты назвал мое имя! – Я верю тебе! – торжественно вымолвил Мир-Арзал. – Зови меня Раххаль! – А я – Мир-Арзал! – Тураб! – обронил Мирзаев. Вокруг Раххаля и прибывшей парочки быстро собралась толпа. Мир-Арзал достал из загашника медальон с полумесяцем и протянул Раххалю. – Тебе просили передать следующее: «Желтое и белое за красное!» – Когда?! – жадно спросил Раххаль. – Когда дважды народится луна! – Клянусь дочерьми Аль-Иляха, – вскричал Раххаль, – всемогущей Аль-Уззой, милостивой Манат и благословенной Аль-Лат! Это хорошая весть! И вдруг Тураб проревел, скаля зубы: – Не касайся имени Милостивого своим поганым языком, сын свиньи и внук шакала! Аллах – не бог луны! Нет бога, кроме Аллаха! Мир-Арзал обалдел. Ему никогда даже в голову не приходило, что в душе грубого и ленивого Тураба живет защитник веры. – Успокойся, слышишь?! – зашипел Джуманиязов, пихая Тураба. – Нашел время для богословия, придурок! – Не трогай меня! – окрысился Тураб и выхватил меч. – Нечестивцы! Язычники! Аллах свидетель, сколько я терпел! Но поганить имя Великого, Милосердного не позволю! Толпа грозно зароптала, потащила из ножен кривые мечи. – Клянусь темной ночью, черным волком и горным козлом, – кривя губы, процедил Раххаль, – твой друг или храбр, или глуп! – Да дурак он! – закричал Мир-Арзал. – Не обращай внимания, Раххаль! Просто нервы сдали у человека! Клянусь самумом жарким и верблюдом безумным, кровь его недостойна окрасить меч твой! – Идолопоклонники! – вопил Тураб, щерясь и вертясь на месте. Его меч резал воздух, словно вписывая в него вязь священных сур. – И ты, Мир-Арзал, такой же, как они все! Нет, ты хуже, ибо ты предал веру! |