Онлайн книга «Дорога войны»
|
Неожиданно конь Верзона испуганно захрапел и дернулся, порываясь встать на дыбы. Вексиллатион успокоил животное и только потом разглядел причину его испуга — на дорогу выползал раненый человек. Он полз слепо, цепляясь скрюченными пальцами за щербинки в камне, вымазывая проезжую часть кровью. Старый воин мгновенно скомандовал: — Прочесать всё за дорогой! Живо! Десяток всадников бросился исполнять приказ, а командир спешился и подбежал к ползущему. Тот поднял бледное лицо, измазанное в земле, и Верзон с ужасом узнал его: — Дазий?! Кто тебя? Марк Ульпий Дазий просипел: — Ве-ерзон? — Я это, я! — Презида… похитили. — Кто?! — П-публий. Апулей. Юст. Он — предатель. — Молнии Гибелейзиса на его голову! — Презида везут… в степь… к Сусагу. — Понял, понял! Сейчас мы тебя. Но оказать первую помощь помешала смерть — она первой добралась до Марка Ульпия. Десяток собрался вокруг, все молчали, склонив головы. Верзон спросил: — Никого? Молодой новобранец ответил: — Никого. Они его сбросили неподалеку, мы нашли кучу листвы, всю в крови. Он полз всю ночь. Командир мрачно покивал. «Что делать? — думал он. — Как поступить? Спешить в Сармизегетузу? А толку? Кому докладывать о похищении наместника? Этому… как его… Цивике Цериалу? И что он может? Да и как ему, простому вексиллатиону, попробовать доказать то, что он слышал от умирающего?» — Веджес, — буркнул он, подзывая новобранца, — дуй в город. Никого ни о чем не расспрашивай, но узнай, правда ли, что наместник исчез. Веджес вытаращил глаза: — Правда, что ли?! — Тот, кто при смерти, не обманывает. И быстро, быстро давай! Догонишь и доложишь! — Слушаюсь! Проводив глазами Веджеса, понукавшего скакуна, Верзон сказал: — Похороним Дазия. Пока здесь пусть побудет. Работая в восемь рук, могилу отрыли быстро. Уложили Марка Ульпия, бережно покрыв плащом, и забросали холодной сырой землей. Постояв над последним прибежищем ветерана, декан вернулся к коню, обронив: — В Апул! На другой день, едва не загнав лошадей, десяток добрался до каструма. Отослав бойцов, Верзон поспешил в город — по дороге у него созрел готовый план. Быстрым шагом он прошел по Кардо Максимус и выбрался к апульской курии, где заседал местный сенат. Тит Флавий Лонгин, выбранный гражданами муниципия в декурионы, был на месте. — Сальве, Тит, — поздоровался Верзон и сразу, без долгих церемоний, спросил: — Это правда, что сенат поручил тебе собрать стадо для передачи сарматам? Тит Флавий, сухощавый мужчина в римской тоге и в дакийских штанах, с вывернутыми ноздрями мясистого носа, ответил с удивлением: — Ну да. Наместник прислал деньги, мы закупили скот, сгуртовали. На днях погоним к стойбищу Сусага, заплатим ему коровами, чтобы не лез к нам. — Много голов? — Тысячи полторы. Да в чем дело, Верзон?! — Наместника похитили! — бухнул вексиллатион. Выслушав последние известия, декурион сморщил лицо и сказал с чувством: — Эх, такого человека сгубили! — нахмурившись, он спросил: — Так я не понял — презида думают спасать? — Думают, — кивнул дак. — Я думаю! Презида спасем мы — я и ты. Ну и еще кое-кого позовем. — Ты так шутишь? — Мне не до шуток! — отрезал Верзон. — Презида надо срочно вытаскивать из залога, пока этот пес смердящий. Публий Апулей… не передумал оставлять его в живых. О войсках и не думай, Тит. Даже если нам удастся поднять легион, что проку? Язиги просто откочуют дальше в степь! — Или останутся на месте, а презида убьют и закопают. — Вот именно! А перегонщиков они примут с радостью. — И что дальше? — Не знаю, — признался декан. — Дальше будет видно. — Вот незадача… — проворчал декурион. — Едем! Стадо милях в десяти отсюда, на старой стоянке. 2 В день победы жителям Бендисдавы привалило работенки. Надо было захоронить сотни трупов, починить Декуманские ворота и заделать брешь в стене, через которую бежали латрункулы. Почти сотня разбойников попала в плен, им вручили заступы и ломы и приказали копать большую могилу. Разбойнички старались: чуяли, что могут и сами под землю уйти. Кентурия легионеров Плосурния сторожила пленников, а вот ауксилларии дружными усилиями приводили Бендисдаву в порядок — и бревна в порушенный частокол втесали, и новую воротную башенку сложили, так что на долю ветеранов-поселенцев осталось одно лишь руководство. Сергий Роксолан от работы тоже не отлынивал, поучаствовал во всех делах. И к вечеру почти ничто в Бендисдаве не напоминало об утреннем сражении. После ужина сарматы-гости засобирались домой, и Тзана решила не отставать от соплеменников. — А не страшно одной? — сумрачно спросил Лобанов, следя за тем, как разбирается юрта. Девушка важно ответила: — Я — дочь скептуха! Никто во всей степи не посмеет обидеть меня. — Так ты у нас еще и знатная особа? — А ты думал? Не абы как! — И как зовут твоего отца? — Сусаг сын Тизия, великий вождь язигов! Сергий вздохнул, и Тзана подошла к нему, улыбаясь ласково и чуть виновато. — Ты расстроен тем, — спросила она прямо, — что не обладал мною? — Степь велика, Тзана, — снова вздохнул Роксолан. — Когда я теперь увижу тебя? И увижу ли вообще? — Для того, кто любит и желает, — проворковала дочь вождя, — степь ужимается до размеров попоны. Ты перейдешь нашу степь, как несжатое поле, и мы свидимся, вот посмотришь! — Буду ждать и надеяться, — улыбнулся Сергий. Он подставил руки, и с его помощью Тзана взлетела в седло. — Вале! — Вале… В ночь после сражения жители Бендисдавы долго не ложились спать. Сергий же залег пораньше. Погано ему было, муторно. Тоскливо. Не хватало Тзаны. Недоступной, неукротимой — и такой желанной. Никто не мог так, как она, сочетать детскую непосредственность с искушенностью опытной любовницы. Одним видом своим эта девушка обещала больше, чем могло объять самое горячее воображение. Извертевшись, Сергий все же заснул. А ранним утром, распрощавшись с Плосурнием, Авлом и другими ранними пташками, преторианцы порысили в сторону Апула. — Ну вот, — сказал Эдик довольно, — одно дело сделали, отрыли «крота»! Эй, босс, когда за золотом двинем? |