Онлайн книга «Наблюдатель»
|
Григорий пожал плечами и достал из кармана цилиндрик. Куртка Виштальского висела на стуле: вытащить одно задание и подбросить другое было делом секунды. Кончилась музыка, и Бока с Давидом вернулись к столу. Шли они не спеша, взявшись за руки. – Ну ладно, мальчики, – сказала девушка, – мы пошли! Виштальский подхватил свою куртку, и они пошли. Ричард тихонько хихикнул. 3 Давид ступал медленно, сдерживая свой широкий шаг, и держал в руке узкую ладошку Виты. Девушка шла рядом, задумчиво склонив голову. Было похоже, что она глубоко погружена в мир собственных мыслей. Да Виштальского и самого в эти медленно текущие мгновения переполняли думы тяжкие и неспокойные. Как тут Вита одна, без него? Глупый вопрос – девушка не бывает одна, даже если сильно того захочет. А с кем она будет? Дождется Вита его возвращения со звезд? Дождется, если в ее хорошенькую головку придет глупая мысль – угробить три года лучшей своей поры! Клятву верности она не давала, а требовать таковую гнусно. Что ж делать-то, а? Как распрощаться с девушкой так, чтобы по щекам ее не текли эти проклятые слезы, разжижающие самые твердые, самые закаленные мужские сердца? И как ему, балбесу, ответить на самый главный вопрос: любит ли он Виту? Она-то его любит, это ясно, и ей куда легче – перед ней не стоит проблемы «любит—не любит—плюнет—поцелует». А он? Влюбленность у него была, Дава помнил это щемящее чувство. И нежность была. И страсть. А любовь? Замечательно. Тогда для начала неплохо было бы определить понятия. Любовь – это что? Его размышления перебил голос Виты: – Ты улетаешь надолго? – На три года. – Это почти на всю жизнь. – Я буду прилетать в отпуск, каждый год. Девушка только вздохнула и крепче сжала его ладонь. – Знаешь, почему я с тобой вечно ругаюсь? – заговорила она жалобно. – Не потому, что я такая, сварливая и злая. Просто не хочу я, чтобы ты улетал! Хочу, чтобы ты был здесь, со мной! Понимаю, что так не получится, вот и злюсь. Скажи: «Чего пристала?» Давид остановился и обнял Виту. Поцеловал в лоб, в нос, в щеку, добрался до ушка. – На нас смотрят… – пробормотала Вита, не раскрывая глаз. – Пусть смотрят. Виштальский прервал свое увлекательное занятие и оглянулся. Незаметно они вышли на Спиральный проспект, одну из центральных магистралей, где всегда толпился народ. Проспект был очень широкий, обсаженный краснокорыми соснами, окаймленный блестящими стенами домов. Виштальский повел Вику напрямик, к центральному скверу, делящему проспект на две улицы-площади, улицы-аллеи, улицы—зоны отдыха. – Давид! – послышался оклик, и из зарослей кустарника выбрался полный жизнерадостный человек со шкиперской бородкой. Плотные телеса его были туго затянуты в серый комбез. – Карл?! – радостно удивился Виштальский. – Ты уже вернулся? – За инструкциями! – захохотал бородатый. – Представляешь, на Ксоре приключилась революция, совершенно не предусмотренная Экспериментом. Сирги погнали волну! – Сирги?.. – Это вы не проходили! Сирги – сословие на Третьем материке. – Ага… – перебил его Давид. – Знаю. Переходная фаза, да? Уже не сельхозработники, но еще не дворяне. – Нет, – спокойно ответил Карл. – Сирги – морально-этические фундаменталисты, фанатики нравственности. Ну ладно, не буду вам мешать! Пока! – Пока. Вита весело помахала ручкой удаляющемуся Карлу и тут же набросилась на Давида. – Что у тебя за привычка такая – людей перебивать? – принялась она выговаривать ему. – Зачем обязательно надо показывать свои глубочайшие познания и бездну интеллекта? Дай человеку сказать! – Вот, не можешь ты, – притворно вздохнул Давид, – чтобы не сделать хоть одно замечание. – А от кого ты еще узнаешь правду о себе? – трезво рассудила девушка. – Мне все видно со стороны, и я желаю тебе добра. А в разговоре с Карлом ты выглядел очень несолидно. Как тот подросток, что нахватался по верхам, – его распирает и пучит информация, вот-вот лопнет от избытка! – Ладно, – сказал Виштальский, ощутив досаду – неужто он и впрямь так себя ведет? Срамота! – Что – ладно? – Буду солидно молчать, – кротко пообещал Давид. – И слушать. Тоже солидно. – Пошли ко мне, – решила Вита внезапно. – Пошли, – согласился Давид. Проснулся младший командор поздно, часов в девять утра. Открыл глаза – и увидел над собой незнакомый потолок, тот был расчерчен вдоль и поперек на разноцветные квадраты, излучающие мягкий свет. Давид расплылся в нежной улыбке. Он был у Виты. Вчерашний день сразу всплыл в памяти, и вечер, и половина ночи. Виштальский уловил тихое посапывание и осторожно повернул голову. Вита лежала рядом, по-детски сложив ладошки под щекой, подтянув к себе одну ногу и вытянув другую. Крутой изгиб бедра так и влек к себе, но Давид сдержался – пусть поспит, они заснули поздно. Медленно, как истинный мастер скрадывания, Виштальский опустил ноги на черный матовый пол и вышел из спальни на цыпочках. Его голубые шорты обнаружились на полу в гостиной, а голубая куртка, скомканная и перекрученная, лежала в окне линии доставки. Одна из сандалий валялась под столом, а вторая. А вторая нашлась за дверьми квартиры, возле самого эскалатора. Давид подцепил сандалию пальцами и ступил на лестницу-чудесницу. Эскалатор мягко повлек его вверх, через проем в полупрозрачной кровле, и вынес к посадочной площадке. Старый отцовский «Кондорито» занимал почти половину крыши и мок в гордом одиночестве – с пяти до полшестого над Медведково проливали дождь. Было свежо, но не холодно. Виштальский похлопал глайдер по холодному боку, словно извиняясь, – он оставил машину еще на той неделе, – поднял гладкий прозрачный фонарь. Колпак вышел из пазов с поцелуйным звуком, и тут же донесся тихий и грустный голос: – Ты уже улетаешь? Давид обернулся. Виолетта стояла, закутанная в одеяло, и смотрела на него – с печалью, с нежностью, с тревогой и жалостью. Век бы рассматривал, что там такое мелькает – в спектре излучения милых глаз. Виштальский быстро подошел к девушке и обнял ее, теплую после сна, уютную и домашнюю. – Там всё будет такое чужое, – зашептала она, доверчиво прижимаясь, – такое не наше. – Тьет похож на Землю. – Никакая планета не может быть на нее похожа. А если и похожа, так что? Знаешь, сколько на Земле домов? Ну вот. А родной дом – один всего… – Я же не навсегда. – Ты возвращайся. – Обязательно! Давид поцеловал Виту в самый последний раз и запрыгнул на место водителя. Двигатель едва слышно запел, «Кондорито» плавно поднялся в воздух и заскользил, делая круг. Вита внизу отпустила одеяло и замахала обеими руками. Такой ее и запечатлела память Давида. |