Онлайн книга «Харбинский экспресс»
— Переделать! Китаец покачал головой. — Нельзя укоротить. Сломаться будут. Снова строгать надо. Комиссар в сердцах швырнул бамбуковые шипы под ноги. — Тогда строгай, только скорее! Он оглянулся на фотографа. Гражданин Симанович, все это время державшийся на дальнем расстоянии, тут же припустил к нему мелкой неловкой рысцой. — Слушаю-с, — сказал он, слегка запыхавшись. — Скажи-ка, хватит ли света для камеры? Перековавшийся «буржуазный элемент» отчаянно трусил. Он посмотрел на небо, потом оглянулся по сторонам. И наконец решился: — Никак нет-с, не хватит. Если даже прямо сейчас снимать-с, и то не ручаюсь… Комиссар поморщился. — Довольно. — Он повернулся к вдове Стаценко. — Как думаете, Авдотья Ивановна, не повременить ли до завтра? Та пожала плечами. — Чего думать? Этот грач больше моего понимает. — Она развернулась и пошла к дому. Лель обрадовался: — Оп-па! Ну, под крышей выспимся вдосталь! Я страсть не люблю бродяжить по тайге ночным часом. А то еще вдруг буснец зарядит, так вообще вымокнешь до костей… — И он побежал следом за Авдотьей Ивановной. А вот комиссару, похоже, была не по душе ночевка на хуторе. Он с сомнением рассматривал пленников. Потом оставил возле них троих караульных, а остальных «витязей» забрал с собой. Но направился не к дому, а к воротам. Трое сторожей немедленно составили винтовки в козлы и разлеглись в траве. — Чему-то успел научиться, сволочь, — процедил Агранцев, к которому постепенно возвращалась членораздельная речь. — Пошел караулы ставить. Дохтуров ничего не ответил. Караулы его не занимали. Куда более страшила ночевка в тайге на открытом воздухе. Агранцев заметил его напряженность. — Что с вами? — Вы видели их лица? — вопросом на вопрос ответил Дохтуров. — Да. Словно из бани. — Из тайги, — негромко сказал Павел Романович. — Всю ночь шли. Причем по реке, на катере. И руки у них были свободны. А гнус все равно вон как всех разукрасил. — И что? — А то, что у многих из нас есть шанс не дожить до завтрашнего утра. Гнус в эту пору самый свирепый. Агранцев долго молчал. — А знаете… — сказал он. — Если вдуматься, гнус — это ведь очень неплохо. Это, прямо скажу, удача. Грех не воспользоваться. Дохтуров удивленно глянул на ротмистра. Удача? О чем это он? Тут вновь послышался тот звук, который Дохтуров слышал час назад. Стук мотора. Он вгляделся — и над лесом вновь разглядел белую искру. — «Сопвич», — сказал Агранцев. — Что? — Аэроплан, французский. Я летал на таком. — Как вы определили? — По звуку. — Подождите, — сказал Дохтуров. Он посмотрел в ту сторону, где кружил над лесом неизвестный пилот. Потом отвернулся. — Вы говорите — удача. В каком смысле? — Эй, контра! — крикнул один из караульных, рыжий парень с утиным носом. — А ну заканчивай щебетать! — Определенно удача, доктор, — ответил ротмистр. — Но начать придется вам. В этот момент рыжий подскочил к пленникам и ударил Агранцева прикладом. Ротмистр попробовал уклониться, но вышло хуже: винтовочный тыльник угодил ему в маленький и наиболее уязвимый участок между глазом и ухом. Раздался хрусткий звук, и Агранцев кулем завалился на бок. Рыжий глянул насмешливо, перекатывая во рту травинку. Повернулся, что-то сказал своим — те засмеялись. «Убит? Может, и нет. Но звук удара очень уж был нехорош. Прямо сказать, страшный был звук. Ах, ротмистр!.. Бывалый ведь человек! Глупо, глупо…» Рыжий тем временем вернулся, сел на траву. Дохтуров искоса глянул на стражей: сплошь красные ряшки, припухлые от комариных укусов. Сидели «витязи» вольготно, словно напрочь забыли о пленниках. Однако на этот счет обманываться не следовало. Что говорил Агранцев? Какую возможность увидел? Да и существует ли она, эта возможность? Дохтуров огляделся. Взгляд упал на затесанные колья, и вера в спасительность догадки, посетившей ротмистра, стала стремительно таять. Что будет? Собираются ли комиссар со товарищи вживую разыграть чудовищный спектакль, сценарий которого столь красочно расписали? Пожалуй что да. Маниакальный блеск в глазах бывшего присяжного поверенного — это ведь не почудилось, нет. И аспидская злоба Авдотьи, в сердце которой кровь одноногого Стаценко вопиет ко мщению, — она ведь тоже не наигранная. Да и не в мщении дело. Шевелится, кусает душу неутешной вдовы самая что ни есть натуральная звериная ненависть. Право слово, в маньчжурской тайге разворачивается драма шекспировского масштаба. Что было бы любопытно, если б не носило столь личного характера. Павел Романович вздохнул, поглядел на несчастных колодников. Теперь все они сидели молча, наедине с собой переживая судьбу. За исключением Агранцева, который, судя по всему, уже был неподвластен земным мукам. И еще жена инженера — та очнулась и теперь негромко шептала слова молитвы. — Богородице, Дево, радуйся, благодатная Мария, Господь с тобою… «Что с нами будет?» — Скажите, доктор… — послышался придушенный шепот инженера. — Да? — Как вы думаете, они вправду нас… вот этаким образом?.. — Инженер чуть заметно кивнул в сторону кольев. — Откуда мне знать. Инженер судорожно вздохнул. Покосился на жену — та продолжала шептать. — Я хотел спросить… С медицинской точки зрения, все это… — С медицинской точки зрения кол для человеческого организма — вещь, несомненно, фатальная, — сказал Дохтуров. — Я понимаю, — бормотал инженер, — я имел в виду другое… — Насколько это мучительно? Инженер кивнул. — У меня не было подобного опыта, — ответил Павел Романович. Он покосился на инженера. Тот побледнел; пот лил ручьями по грязным щекам. Говорить ему правду было б ненужной жестокостью. — Думаю, обморок случится прежде, чем вы почувствуете настоящую боль. Или почти сразу. К тому же на этих кольях нет перекладины. — Какой перекладины? — Для ног. Ее специально устраивают, чтобы человек мог опереться… Ну, словом, чтобы продлить мучения. Но колья гладкие. Все произойдет быстро. Инженер ничего не ответил. Он смотрел прямо перед собой и тяжело дышал. Уже теперь он был совсем близок к беспамятству. — Впрочем, не исключено, что все это — фарс, — сказал Дохтуров. — Такая казнь требует навыка. Это почти искусство. Трудно представить, чтобы кто-то из здешних негодяев обучался ему специально. |