Онлайн книга «Интервенция. Харбинский экспресс-2»
Полковник вытащил из внутреннего кармана конверт. – Извольте, – сказал он со странною интонацией. Ее смысл проявился сразу, едва Павел Романович открыл конверт: внутри были многочисленные фотографические снимки, запечатлевшие разнокалиберных обнаженных девиц. В основном снимки были на дрянной бумаге и скверного качества. – Это такое увлечение у моего Поликарпа, – пояснил полковник. – Англичанин бы сказал: hobby. Павел Романович рассеянно перебирал снимки. – Хотите, я вам их оставлю, – сказал Карвасаров. – Вернете после. – Нет-нет, забирайте, – испугался Павел Романович. Он хотел сложить карточки обратно в конверт, но те не лезли. Он нажал сильнее – и тут конверт лопнул. Снимки веером рассыпались по столу. Дохтуров принялся сгребать их ладонью – и вдруг замер. На одной из фотографий была не одна девка, а две. И мало того – в компании с неким господином благообразной, хотя и строгой наружности. Которая, кстати, совсем не вязалась с блудливыми мордашками прелестниц. – Кто это? – спросил Павел Романович. – Не знаю, – сказал полковник. – Это имеет значение? – Да. Имеет. И, полагаю, немалое. – Вы что, знаете этого господина? Павел Романович кивнул: – Знаю. Это четвертый. – Кто-кто? – переспросил Карвасаров, мгновенно весь подобравшись. – Четвертый участник нашей компании, уцелевший после побоища в «Метрополе». Имя-отчества не припомню, а фамилию могу назвать: Ртищев. Генерал. Здесь он, правда, изображен в статском. – Ртищев? Хм… Ртищев… Полковник повертел карточку, отложил в сторону: – Нет, не помню такого. Вы говорили, он сгинул в тайге? – Не я, – поправил Павел Романович. – Это слова Клавдия Симеоновича Сопова. После парохода наши пути разделились: я оказался с ротмистром, а Сопов – с генералом Ртищевым. – Хрен редьки не слаще, – заметил полковник. – И этому генералу зачем-то вздумалось палить Сопову в спину? – Да. Опять же с его слов. – Любопытно. А что, генерал о себе ничего не рассказывал? Павел Романович пожал плечами: – Не помню. Нет как будто. Он был не очень-то разговорчив. Впрочем, тот же Сопов пересказал историю, будто бы сообщенную ему генералом. По ней выходит, что Ртищев ранее служил по дипломатической линии. И однажды даже предотвратил международный конфликт. – Вот как? Это каким же образом? – Случилось ему оказаться на крейсере, где командиром был его товарищ, да к тому же великий князь. Крейсер тот стоял на рейде в порту Монте-Карло. Командир сошел на берег, в казино проигрался в пух, а вдобавок растратил корабельную кассу. Чтобы вернуть проигранное, приказал навести главный калибр на казино и послал ультиматум: либо деньги назад, либо залп. – Ага! И что дальше? – Деньги вернули. А Ртищев по своей линии сумел замять это дело. Или так повернуть, что раздувать не стали. – Вот оно как… – Карвасаров задумался. Потом спросил: – А вам самому ничего в этой истории странным не показалось? – Я не силен в такого рода делах. – И все же: пехотный офицер спасает великого князя. Вам не кажется это… странным? – Пожалуй. – Так вот, – сказал Карвасаров. – Я знаю эту историю. В свое время она наделала немало шума. В печать не попала, верно, однако по нашему ведомству был циркуляр. Так вот: все было иначе. Это не командир крейсера проигрался, а его пехотный товарищ. Он в самом деле тогда служил в дипмиссии. И растратил в казино казенные деньги. А командир крейсера не свою недостачу покрывал – спасал товарища. Потому и не вышло дело наружу: великий князь все-таки. Кстати, это же обстоятельство спасло самого растратчика. Со службы не выгнали, но из Европы турнули. Помнится, сослали на Дальний Восток. Павел Романович вскинул голову: – Да? – Именно. Только фамилия его вовсе не Ртищев. – А какая? – Забыл, – признался полковник. – Но я обязательно вспомню. Впрочем, это не так уж и важно. Существенно вот что: мой Поликарп, выходит, знаком с этим господином! И мне очень интересно, что именно их связывает. В этом, полагаю, ключ. Ну что ж, теперь есть вполне конкретные вопросы к бывшему секретарю. И мне не терпится их задать. Полковник забрал разорванный конверт с фотографиями. – А вы, Павел Романович, ступайте пока к своим. – К своим?.. – не понял Дохтуров. – Ну да. На второй этаж. К господину ротмистру, который по моему распоряжению томится наверху, вместе Дарьей Ложкиной. Она же – мадам Дорис. * * * Павел Романович огляделся – это были те самые комнаты. Все осталось как прежде: боскетный зал со стенами, расписанными под живую рощу. Курительная, обитая желтым штофом, с коллекцией курительных трубок. Именно здесь их заперли тогда по приказу ротмистра. И отсюда все отправились на пароход «Самсон», еще не зная, что им предстоит. Такое чувство, что это было очень, очень давно. И вот они опять здесь. Впрочем, есть и различия, даже существенные: Владимир Петрович Агранцев пребывает тут же. А не размышляет, как некогда, в отдельном кабинете над их судьбами. И мадам Дорис тоже наличествует. А вот господина Сопова нет. Так же, как и генерала Ртищева. Вместо них – бородатый управляющий. Лицо хмурое, неприветливое. И вид изрядно помятый. Что неудивительно, учитывая его недавние приключения. Дверь позади захлопнулась, щелкнул замок. В коридоре, несомненно, остался дежурить один из агентов. – Ну что? – воскликнула мадам Дорис. – В каком смысле? – спросил Павел Романович. – Бросьте представляться, доктор, – сказал ротмистр. – Вы все прекрасно понимаете. Мы заточены здесь, а вы там с господином полковником преспокойно беседуете приватным порядком. Можем мы хотя бы знать, каковы планы на будущность? Павел Романович пожал плечами: – И в мыслях не было что-то скрывать. Он рассказал, что узнал. И добавил: – Прошу заметить, Владимир Петрович: я сейчас такой же узник, как и вы. Разницы никакой. – Да, но отчего-то он именно вас выбрал себе в конфиденты… – пробормотал ротмистр. Далее потянулось тяжелое ожидание, прерванное лишь однажды, когда принесли ужин. Прислуживал «малиновый» официант. Он ощутимо терялся в присутствии хозяйки, ставшей арестанткой в собственном доме. После трапезы Агранцев отправился в курительную. Когда оттуда поползли клубы табачного дыма, управляющий, Иван Дормидонтович, только выразительно крякнул, однако вслух ничего не сказал. |