Онлайн книга «Интервенция. Харбинский экспресс-2»
– Что, агент? Когда приходил? – насторожился Павел Романович. Выяснилось: часа два назад приехал один из «гороховых пальто» и спросил, здесь ли господа доктор и ротмистр. Весьма удивился отсутствию и немедленно убыл, не дав пояснений. Впрочем, неясность тут же разрешил Карвасаров: – Это я приказал. Хотел узнать, благополучно ли вы добрались. Потому и стал вас потом разыскивать. Не ожидал, что вы тут же кинетесь… в кафешантан. Ну и ладно, подумал Павел Романович. Хорошо, что хорошо кончается. Он нагнулся к коробке, приподнял крышку и погладил кота за ухом. Послышалось знакомое, столь близкое сердцу урчание. За спиной послышался голос Дроздовой: – И как он, наш красавчик? В порядке? – В полном, – сказал Павел Романович. – Удивительное создание. Столько пришлось претерпеть… – Ах, дайте-ка и я поглажу… – Анна Николаевна опустилась на корточки и позвала тихонько: – Кис-кис-кис… Она вынула Зигмунда из коробки. Взяла на руки. Кот, к внезапным ласкам обыкновенно не склонный, сейчас не противился – разнежился на руках у Дроздовой, и даже заурчал негромко. – Господа, я вас покину, – сказала Анна Николаевна. – Зигмунд не в лучшем виде. Пойду на кухню с нашим красавцем. Покормлю… Павел Романович проводил ее настороженным взглядом. Хотел было отправиться следом, но тут Карвасаров, перекинувший через руку свое черное, не по погоде, пальто, сказал: – Оставляю вас, господа. Теперь вам предстоит рассчитывать лишь на себя. И насчет квартиры побеспокойтесь. Господин Сырцов найден недавно на улице. По моим данным – застрелен китайским патрулем. Так что теперь вы тут уж без всякого основания. Такие дела… Ротмистр при этих словах хмыкнул, Сопов смолчал. (Между собой эти двое не разговаривали – видно, не забыли недавнюю ссору.) Полковник между тем сказал своему агенту: – Садись на коляску и возвращайся. – А как же вы, Мирон Михайлович? – Я пешком прогуляюсь. Отвык уже на своих-то двоих. А для моциону полезно. Ладно, нечего тут, ступай. – Подождите, – сказал Дохтуров. – Попьем вместе чаю перед дорогой. – Да? Ну, если остальные не возражают… Ротмистр молча пожал плечами (что вышло совсем невежливо), а Клавдий Симеонович вдруг зачастил: – Конечно-конечно, милости просим, так сказать, к нашему шалашу… Возьмем из хозяйских запасов. Господину Сырцову теперь уже все равно, хе-хе… Но глаза у него не смеялись. Павел Романович, неплохо изучивший титулярного советника, без труда понял, что тот не слишком-то рад. Через полчаса все сидели за столом. Полковник с удовольствием разглядывал Анну Николаевну. (Она к этому моменту уже вернулась и устроила Зигмунда обратно в его коробку.) Внимание Карвасарова к мадемуазель Дроздовой показалось Дохтурову несколько чрезмерным. Павел Романович невольно нахмурился, но та незаметно пожала ему кончики пальцев – дескать, все в порядке. Она быстро сервировала стол прямо в комнате. За дополнительным стулом, правда, пришлось сходить в прихожую. Его приволок Сопов – и тут же попятился обратно. – Вы куда? Чай остынет. – Миль пардон, Анна Николаевна, я мигом. Зов организма. Дроздова нахмурилась и принялась разливать из заварного чайника по стаканам. – Господин полковник, вы и вправду увлекаетесь моционом или это какой-то хитрый прием, чтобы сбить с толку? – внезапно спросил ротмистр. Мирон Михайлович Карвасаров удивился: – Увлекаюсь, что здесь такого? Да и с толку мне вас сбивать незачем. Я гляжу, вы меня прямо-таки в Мефистофели записали. В этот момент вернулся Сопов. Пристроился с уголка, потер ладошки: – Вот мы и вместе. Я с вами буквально сроднился. Так бы и жил дальше. У вас, доктор, кстати, какие планы? – Боюсь, нам предстоит расстаться. Я завтра же уезжаю. Клавдий Симеонович вздохнул, покивал головой. – Так и знал, так и знал, – запричитал он. – Очень жаль, хотя так и думал. Все мы тут, будто листья сухие, вихрем подхваченные. О-хо-хо-хо-хохонюшки, тяжело Афонюшке на чужой сторонушке… Значит, разлучаемся? А свидимся ли? Вы ведь поди все свой план претворять думаете. – Свидимся, – успокоил его Павел Романович. – У нас ведь, помню, был уговор. Предлагаю условиться: так как знать свои адреса в нашем положении никак невозможно, связываться через мадам. Дохтуров уловил укоризненный взгляд ротмистра. Расшифровывался он так: зачем же при посторонних? На взгляд сей Павел Романович никак не отреагировал. Для него сейчас было чем открытее, тем спокойней. И появление полковника казалось как нельзя кстати – иначе еще неизвестно, как бы сей вечер закончился. – Славно, – проговорила Анна Николаевна, – по-домашнему. Я, кажется, уже сто лет… Она не договорила. Ахнув, прикрыла ладошкой рот – да так и застыла, уставившись на входную дверь. Павел Романович обернулся: на пороге стояли двое, одетые сущими оборванцами. Один, ростом пониже, походил на убогого попрошайку, второй – на сильно пьющего дворника. Вот только револьверов попрошайки при себе обыкновенно не держат. А у этого был, крепко сидел в ладони, и по всему чувствовалось – обращаться с оружием незнакомец прекрасно умеет. Второй, что повыше, тоже пришел не с пустыми руками: сжимал в правой небольшую, увесистого вида дубинку. – Ух ты… – пробормотал Сопов. Остальные сидели молча, глядя на незваных гостей. Ротмистр сперва шевельнулся, словно намеревался предпринять что-то, но потом обратно застыл. Павел Романович подумал, что, пожалуй, попрошайку ему уже приходилось видеть. Но где? Да на Оранжерейной! – воскликнул он мысленно. Возле дома, где погиб Грач. Ну да – тот самый безногий, на тележке! А он, оказывается, вовсе не инвалид – ловко у него получилось… А второй – тот самый, что там же дворника изображал. Словно бы прочитав эти мысли, тот посмотрел прямо на доктора и провел по лицу жестом, каким обыкновенно стирают налипшую к лицу паутину. После чего лицо его враз изменилось. Оказалось, был он загримирован, и теперь, без пепельно-серой пудры, физиономия стала вполне узнаваемой. Перед ними стоял генерал Ртищев. – Ого, – сказал ротмистр. – Ваше превосходительство! Признаться, не ждали. – Конечно, – генерал кивнул. – Иначе и быть не могло. Как поживаете, Павел Романович? – обратился он к доктору. – Вашими молитвами. Появление генерала возымело эффект: все были потрясены. Кроме, пожалуй, полковника Карвасарова. – Я так понимаю, вы – четвертый из этой славной компании. Господин Ртищев, если не ошибаюсь? |