Онлайн книга «Библия улиток»
|
Командор помахал руками в такт одной ему слышимой музыке: гремели в голове военные марши прошлого столетия. – Лейтенант, предлагаю расслабиться накануне вечеринки. – Как? – Посадим сюда дежурного, отдадим Кроу его бумажки и выберемся отдохнуть. – Но все работают… – А ты дай им пару часов свободного времени. Пусть сыграют в бильярд или подремлют немного. – Но… – При использовании луча температура в кабине может подняться, и тебя, пилота, изжарит заживо! – рявкнул Командор. – В преддверии такого события стоит расслабиться и выпить, как ты считаешь? – Да, сэр. Командор явственно увидел проступившее на лице Лейтенанта облегчение и подумал: хорошая шутка всегда разрядит обстановку. Телепортационные камеры еще находились на испытательном сроке, так что покидать базу пришлось своим ходом: через хитросплетение коридоров, мно- жественных пересадок на скоростных лифтах и в конце пути – вертикально вверх по лестнице-скобам, впаянным в бетонную стену бункера. Люк открывался на полностью автоматизированном пропускном пункте, которым не пользовались по назначению со времен ресурс-войн. Пункт работал бесперебойно, но тщательно поддерживался в крайне запустелом виде. Помещения припыляли, вворачивали перегоревшие лампы, искусственно блокировали программы мелкой технической обслуги. Сунется сюда кто-нибудь – решит, что пункт этот доживает последние деньки, вытягивая из генераторов последние капли энергии. С другой стороны, пункт умел защищаться от мародеров, любителей демонтировать заброшенную технику, красть стулья и ручки из выдвижных ящиков столов. Такие расстреливались незамедлительно, а труп исчезал в недрах базы, где уходил в крематорий и дальше – в мусорное ведро. Суровое время требовало суровых мер, а мистические байки, окружающие подобные места, способствовали уменьшению количества трупов. – Что Кроу говорит о телепорте? – Говорит, пока мы работаем над Вороном, на камеры телепорта попросту не хватает энергии, и рисковать не советует. Поставить бы уже этого Ворона на ноги, с неудовольствием подумал Командор, половина базы на экономрежиме, а ведь параллельно ведутся еще несколько важнейших разработок… Перед тем как выбраться из люка, он отключил защитные системы пункта и включил их обратно только после того, как вывел из гаража машину, усадил Лейтенанта на переднее сиденье и оставил башни пункта на пару миль позади. Дорога была плохой. Две колеи, выбитые в грунте словно бы разного размера колесами – справа колесом дамского автомобильчика, а слева – внушительной осью бронированного внедорожника. Местность здесь шла под уклон, машину перекосило, она подпрыгивала и хрипела – неприметный пыльный фермерский фургончик с заляпанными грязью номерами. Если кто-то увидит – решит, что безумный алкоголик зарулил не в ту степь и теперь в ужасе пылит обратно. Лейтенант крепко держался за ручку у потолка и сидел ровно, как влитой. Выучка пилота – в любом кресле сидеть словно вбитый гвоздь. А вот при президенте сплоховал – нервы, все чертовы нервы, крутился, как ребенок в коляске. – Волнуешься? – спросил Командор, глядя на подпрыгивающую дорогу. Лейтенант бросил быстрый взгляд и отрицательно качнул головой. – Я привык. И снова Командор умолк, изредка только поглядывая в зеркало заднего вида, словно опасаясь, что следом из люка вынырнул понтифик и теперь гонит за ним во весь опор со своей зубодробительной моралью. Чем больше молчишь, тем больше услышишь. Лейтенант покусал губы. – Край бы нам, – смущенно сказал он и почему-то покраснел. – Тебе он зачем? – Люблю, когда вокруг красиво, – непонятно ответил Лейтенант, потом спохватился и принялся разъяснять: – Я же родился на ресурс-острове, нас спалили одними из первых… Он все еще говорил – нас, словно причисляя себя к мертвому населению давно уничтоженного острова. Странное объединение, учитывая то, что, в отличие от остальных, Лейтенант остался жив. …Ему повезло – начиная с того момента, как он замедлил шаг, услышав рев двигателей и треск лопающегося пластика, а потом кинулся бежать. Инстинкт городского жителя – возрожденный атавизм, перекованный из инстинкта древнего человека, беззащитного, голого, спящего разумом. Под ноги ему метнулись горящие визжащие шары. Шары неслись на коротких лапках, мелькающих в желтой пламенной кислоте. Двигатели ревели повсюду – порт сдался, пал, как древний замок, сожженный сытым драконом. Силуэты в неуклюжих комбинезонах появлялись и исчезали. Лейтенант прижимался то к земле, то к разогретой уже изнутри стене дома, то припадал к колоннам. Страх вел его, отключив разум. Страх натянул нервы до предела, еще немного – и не выдержат: и вывалится со страшным ревом сдающийся, ищущий милости победителя человек. Тупиковая ветвь развития: человек, ищущий милости. Лейтенант сцепил зубы, провалился в какой-то подвальчик и замер там, переводя дыхание. Ломит в груди. Значит, отдышаться: раз-два-три-пятнадцать. Чтобы не было больно бежать… Вцепившись в краешек бетонного бордюра, он подтянулся и увидел: мечущуюся, словно погибающий конь, женщину с огненной гривой. Сплошные перекати-поле пылающих крыс. Закопченное вздувающееся стекло. И вдали, над подломленной крышей – первые языки пламени, пробующие на вкус громаду завода. Пробежал, косолапя, полицейский с оранжевым лицом и красной раной раскрытого рта. За ним тянулись и испарялись кровавые брызги. Полицейский держал в руках огромный револьвер и щелкал пустым барабаном. Откуда-то сверху раздался вопль и рухнул тлеющий пыльный диван с богатой лазоревой обивкой. За ним посыпались серебряные вилки, кружевное блюдо и вдруг: тяжкое женское тело в халате и одном тапочке с розовым помпоном. Пригибаясь, Лейтенант кинулся бежать вдоль стен к Макаронному переулку, но там его встретила сплошная ревущая стена, жаркая, как лето в аду. Лейтенант сунулся было, но затрещали волосы и заныли руки, на глазах обрастая волдырями. Из окна напротив помахал старый булочник Энди. – Какова печь! – заорал он. Седые волосы стояли дыбом, морщинистое лицо скривилось от жара. – Вот помню, лет двадцать назад! – надсаживаясь, продолжил Энди. – Мы с твоей матушкой дали прикурить одному городишке! Вот тогда умели! Вот тогда!.. Балка перекрытия надломилась ровно посередине, и Энди исчез под вихрем оранжевых пчел. |