Книга Солнце в рюкзаке, страница 47 – Евгения Мелемина

Положение усугублялось тем, что я не мог избавиться от своей догадки – он не Квоттербек, он Раннинг… Он равен мне, он такой же. Я помнил о серии одинаковых Игроков – каким-то непостижимым образом Квоттербек перешагнул из одной специализации в другую.

Я был идиотом – чего стоило задуматься о том, что именно это делает его особенно сильным?

Вообще, логика не мой конек.

Несколько дней мы выжидали, пока не затянется мой ожог. Разговаривали, отсыпались и двигали туда-сюда технику по притихшему опустевшему городу.

– Хотелось бы знать, что в действительности прикрывали этой мистификацией, – сказал однажды Квоттербек. – Чей-то личный зверинец? Истребление преступников в обход запрета на смертную казнь?

Я не знал – я воспринимал правила Кремани правилами странноватой и бессмысленной Игры.

Существуют же Игры и поглупее – например, тетрис.

Так что догадками мучился один Квоттербек, а я просто грелся своим маленьким теплом и подолгу просиживал над линиями мышления «Аттама», задавшись целью освоить эту строптивую систему. Квоттербек мне не препятствовал, но не особо помогал – только тогда, когда я заходил в тупик, он смотрел на путаницу зеленых нитей темными внимательными глазами и поправлял один или другой угол.

Занимался я тем, что безуспешно пытался достучаться до шлема, который лежал рядышком и, наверное, искренне недоумевал над методами моего общения с ним.

За три дня я только два раза наладил с ним прямую связь и сразу же терял ее, как только начинал радоваться.

– Это не для меня. – В конце концов я отложил «Аттам» в сторону.

– Брось, – сказал Квоттербек, разглядывающий темные улицы у открытого окна.

Потом вздохнул.

– Покажи.

Я растянул нити на пальцах и показал. Квоттербек повернул голову, пытаясь понять мою схему, потом обошел меня справа и снова посмотрел.

У меня руки задрожали от напряжения, и Квоттербек взялся пальцами за мои запястья, провел по ним, снимая тонкие зеленоватые связи.

Свернул и снова развернул – уже стройной идеальной схемой. Шлем рядом тут же включил огонек – подтверждение связи.

– Покажи еще раз.

– Сам, – ответил Квоттербек, но саму сетку повертел туда-сюда, демонстрируя. – Раннинг, ты или просто бегай, или бегай и думай. Думать умеешь? Это же мысли – примерно так все выглядит и в твоей голове. Представь.

Я представил свои мысли и чуть не свихнулся.

– Нет, в меня это не вложили. Бесполезно. Раннинг есть Раннинг.

Квоттербек тихонько фыркнул.

– На самом деле ты никто.

– Никто?

– Да. И стать можешь кем угодно.

Меня его слова сначала напугали, а потом… потом я почувствовал, что…

Этого не объяснить, но почему-то Солнце немного отодвинулось на второй план. Немного. Чуть-чуть. А на первом плане появился чистый лист, в который я просто не знал, что вписать.

Он понемногу начал рассказывать о своих прошлых Матчах – о полях, на которые я никогда уже не попаду, потому что после пяти сезонов поле считается закрытым. О том, что ждет меня на последней линии – томительное ожидание и пятьдесят пять секунд на пробежку заодно с Вихрем. Меньше минуты – на все, включая установку Солнца на ветке. Главное – держаться вместе с Вихрем, предупредил меня Квоттербек, иначе Солнце спалит подчистую и никакие термозащиты не помогут. Вырвешься вперед или опоздаешь – конец. Холодный Вихрь идет по большой окружности – это наш. Горячий – по меньшей, внутренней. Это вихрь Луны. И не дай Аттам тебе их перепутать, Раннинг…

– А было такое?

– Было, – помолчав, ответил Квоттербек. – На моей памяти раз шесть.

Довольно-таки мерзкое препятствие. Нет, понятно – охладительные системы, нагревающий элемент… Необходимость для таких приборов, как Солнце, Луна и их ветки. Но нам же там бегать приходилось.

– А когда я пройду линию?

– Закинешь Солнце, активируешь и смотри во все глаза – запоминай код, который оно тебе высветит. Там пять элементов – цифры, буквы, символы, знаки, подстрочники. В общей сложности задействовано шестнадцать языков и семь систем шифровки. Код будет идти три минуты ровно. Не пялься по сторонам, смотри на него. Проблем с запоминанием не будет – у тебя для этого отведено достаточно пустого места.

Потом выдвинется панель набора – первые шестнадцать символов откроют переход для одного, первые тридцать два – на двоих и так далее. Это для того, чтобы забрать всех уцелевших Игроков команды. Порядок таков – сначала Раннинг, потом Квоттербек, потом Тайтэнд и Лайнмен – замыкающим. Если Игрок отсутствует, пробиваешь шестнадцать нулей… Но это тебе не понадобится. Победа команды засчитывается по трем показателям – количеству набранных и проигранных очков… Тут мы в полных нулях из-за твоих нервов. Количество уцелевших Игроков – не знаю, сколько там у Луны осталось, – и время прохода пятой линии. Это время может покрыть все потери, так что все зависит от тебя.

Пока что мы явно проигрываем, если только Раннинг Луны не настрелял болельщиков с твое.

– А потом?

– Что – потом?

– После перехода?

– Отдых и следующий Матч. Если победили, то даже без заявки, просто закинут, где недобор.

Мне хотелось спросить – а когда же тогда мне становиться тем, кем я хочу?

Но Квоттербек вряд ли мне ответил бы, да я и не был уверен, что правильно его понял.

Когда он говорил о победе и методах и тонкостях прохода пятой линии, то воодушевлялся, быстро и четко выдавал информацию и казался очень увлеченным. Потом наступало время охлаждения – Квоттербек подолгу стоял у окна, скрестив руки на подоконнике.

Иногда он листал какую-то книжечку, которую я раньше никогда не видел.

На мое любопытство он покачал головой:

– Потом.

Эти его «потомы» – как же они меня дразнили!

Ночью мне пришла в голову мысль – скоро все закончится, нас разбросает по разным полям и не будет больше возможности увидеться.

С этой мыслью я пришел к Квоттербеку. Он спал, но чутко, и сразу же открыл глаза. Я молча сел рядом.

Он сначала не понял:

– Охрана?

Я отрицательно помотал головой и, наверное, как-то умудрился выдать себя, потому что Квоттербек сел рядом, плечом к моему плечу, и тоже замолчал. Меня как в лед затянуло, но кое-как согревала мысль, что фиолетового Раннинга он точно не забудет.

– Стоп, – сказал Андрей. – Сердце.

– Он не успеет все рассказать, – шепнула Анечка. – Пусть пропускает лирику. Надо начинать пятую линию, там самое главное.

– Пусть говорит, – сказал Фред, держа свою бороду ладонью. – Иначе анализ будет неполным.