Онлайн книга «Задание Империи»
– По путевке собсомола? – Бюро института не дает путевок. Лучшие собсомольцы получают рекомендательные письма хозяину для устройства на приличное место – если, конечно, оно по специальности вуза. Не зря же партия и Господь тратят столько денег на обучение молодых кадров? «Господь тратит деньги? Ну да, это примерно из той же оперы, что и «партия тратит деньги». В жизни общие фразы часто представляют собой глупости, а когда проваливаешься в другую реальность, это как-то сразу бросается в глаза». – Да, а вот с точки зрения человека вашего поколения, кто из композиторов лучше сочиняет фокстроты – Дунаевский или Блантер? «Блантер так и остался Блантером? То есть меняют фамилии все-таки не все? Элиты это не касается?» – Знаете, мне нравятся произведения и того и другого, и вообще в фокстроте главное – очаровательная партнерша. – Это верно… – чуть смущенно согласилась Вэлла-Веселина, – ну мы вас ждем. А я побежала. – И она удалилась в сторону почты. Виктор машинально отметил, что у здешней версии Вэллы манера говорить немного иная, чем у Вэллы из реальности-2: более сдержанная, без излишней экзальтации и даже где-то чуть казенная. Другое поколение. Собсомол, первая возможность для молодых людей почувствовать себя не просто зеленью, а людьми государевыми… В редакции Татьяны вновь не было. Жаль. После напряженного дня Виктору хотелось куда-нибудь ее пригласить. Тем более что знакомых в этой реальности особо нет. С другой стороны, оно и к лучшему, а то так можно друг другу надоесть. Делать было нечего, и Виктор решил пройтись в сторону паровозного: может, удастся увидеть какой-нибудь реликт, а то и те самые немецкие танки российской сборки. Окна домов были раскрыты, как пасти собак в жару, и из какого-то доносились звуки патефона. Мелодия оказалась знакомой – фокстрот «Все, что я делаю ночь напролет, – это мечтаю о вас», из «Поющих под дождем», который они с Зиной смотрели на Сталинском проспекте в предыдущей реальности. Только темп помедленнее и на немецком. Культурная экспансия налицо. Интересно, а что бы слушали с СССР в тридцать восьмом, если бы свободно продавали западные записи? Наверное, немецкую, французскую и итальянскую эстраду, поляков, того же Эмброуза. Хотя это бы все приелось лет за десять, и в сороковые уже брали бы советских – там же ясно, о чем поют, а у нас, в России, мало просто музон слушать: надо, чтобы еще и для души… Размышления Виктора прервал резкий гудок сзади. Он обернулся. Прямо на него по тротуару пер сине-голубой двухместный «мерс»-кабриолет, сверкая хромом радиатора. – С дороги! – заорал водила, приподнявшись из-за лобового стекла. – Слепой, что ли! «Тормоза у него, что ли, отказали?» – подумал Виктор и сошел на газон. – С тормозами проблема? – спросил он, когда машина медленно подкатила поближе. – С хермозами! Все… в стороны! С дороги! – продолжал разоряться водила. – А тебе чего надо? Чего тебе надо вообще? Он остановил «мерс», приоткрыл дверцу и начал вылезать с очевидными намерениями разборки. «Чего, типа крутой? Типа новый русский? Так и задавит кого-нибудь. А может, он тоже до фига в партийную кассу жертвует?» Браунинг оттягивал карман и провоцировал к действию. Виктор протянул к нему руку: «Для начала стрельнем по колесам». Движение старым «новым русским» было понято и истолковано верно: – Городовой! – истошно заорал он. – Ты резких движений не делай. Я нервный. – Городово-о-ой! Городовой буквально материализовался из воздуха возле машины. Виктор сошел с газона. – Кто звал? – Вот, – купчик кивнул в сторону Виктора, – ограбить пытался. Городовой начал продвигаться в сторону Виктора. – Документы папр-рашу! – Да он пьяный. – Папраш-шу! Стрелять в представителя власти в планы не входило. Виктор достал удостоверение и показал в развернутом виде. Городовой как-то моментально сменился в лице, вздрогнул и даже икнул. – Ик! Чего соблаговолит приказать господин агент? – произнес он драматическим полушепотом. «Ничего себе! Это что же, вроде визитной карточки Ким Ир Сена тут котируется? Воспользуемся…» – Господин агент соблаговолит интересоваться, почему у вас машины ездят по тротуарам. – Так это… сей минут выясним! – Выясняйте. Вас я больше не задерживаю, – ответил Виктор, повернулся и спокойно пошел дальше. Все-таки в тоталитаризме бывают свои маленькие плюсы. Все-таки в тоталитаризме бывают свои маленькие плюсы, думал Виктор. В нашей реальности автоурод может отметелить пешехода бейсбольной битой и смыться. А здесь и автоуроды не такие наглые, и коррупция небеспредельна. И поэтому маленький человек в нашем обществе, пока он не защищен законом, будет мечтать о браунинге в кармане и об удостоверении тайного агента. Ну и, конечно, о вожде, который все это ему, маленькому человеку, даст. В джунглях без своего племени и вождя никак. Из распахнутого окна кухни на первом этаже пахнуло жирными наваристыми щами. Где-то пилили на скрипке упражнения, и шумел примус. Интересно, здесь тоже, как у Ильфа и Петрова, заводят примус, когда целуются, или звукоизоляция? Прогулка к паровозному несколько разочаровала Виктора. Если что-то и было, то стояло за деревянным забором, лезть через проходные, у которых прогуливалось что-то вроде ВОХР, не хотелось даже с его удостоверением. На заводе давно началась вторая смена – зычный гудок был слышен даже с бронепоездной базы, незадолго до отъезда. Коптили кажущиеся невысокими трубы, и только старый цеховой корпус по Базарной, со знакомыми с детства цифрами «1914» на фасаде стиля псевдорусский модерн в лучах клонящегося к закату солнца навевал какую-то тихую ностальгическую грусть. Виктор заметил, что на здании пожарного депо, где на его памяти было что-то вроде башенки с будкой, торчит высокий деревянный шатер каланчи, крытый красным кровельным железом, а многогранная угловая башня бани увенчана огромной пузатой маковкой. Рынок был уже закрыт, работали только магазинчики, что разместились в двухэтажных, обложенных кирпичом бревенчатых домах, что выходили фасадами на Базарную. Рубленые буквы на вывесках напомнили о виденных в инете журналах двадцатых. За высоким забором из деревянных штакетин заметал мусор бородатый дворник в сером картузе, штанах в бело-синюю полоску, заправленных в старые порыжелые сапоги, и в черном переднике, словно сошедщий с картинки из детских книжек. По другой стороне, за кварталом «колонок», где Виктору помнились послевоенные двухэтажные «болгарские» дома, тянулись в сторону Мало-Мининской тоже двухэтажки, но только деревянные, обложенные кирпичом. По верху на стенах этих домов тянулись лозунги, выведенные славянской вязью; ближайший из них гласил: «Будущее в Святой Руси!» Откуда-то со стороны Бежич возвращалась группа ломовых извозчиков с телегами на дутых шинах; в стук копыт по булыжнику влился гудок встречного грузового «опеля» с кузовом под брезентом. |