Онлайн книга «Бабы строем не воюют»
|
– Да что ж ты въелся-то, короед зловредный?!! Всю шкуру уже ходами своими источил!!! «Поори, поори… Нилу потом меньше достанется, хотя такого крикуна не то что на двоих – на пятерых хватит и еще останется». Анна огляделась в поисках дежурного десятника. Тот оказался рядом и, разинув рот, внимал страстным речам плотницкого старшины. Звать голосом, впрочем, его не пришлось: уловив повелительный взмах руки боярыни, отрок подскочил и заученно затараторил: – Матушка-боярыня! Дежурный по крепости урядник восьмого десятка Иона! За время моего дежурства… – А скажи-ка Иона, где сейчас наставник Филимон? – В учебном подклете, грамотой с отроками занимается. – Долго им там еще? – Так до обеда, матушка-боярыня. Старшина Михаил говорит, что перед обедом ум и память лучше всего работают, а сытое брюхо к учению глухо. – Да? Ну ладно… а наставница Арина? – Там же… с девками. – Иона вдруг насупился и отвел глаза в сторону. – Изгаляются… – Что значит «изгаляются»? – Анна попыталась вопросить грозно, но сказанное Ионой прозвучало неожиданно и для нее самой. – Дык это… наставник Филимон, значит, измыслил… чтобы тем, кому грамота плохо дается… ну или нерадивым… девки, значит, помогали. Они-то, почитай, все грамоте разумеют, а мы перед ними дурни, выходит… То, что девицы так уж умудрены грамоте, дежурный урядник явно преувеличивал: образованность в девичьем десятке, по правде сказать, была очень и очень разнообразной, но в глазах совершенно неграмотных отроков… Да, нашел-таки старый воин, чем прилежание парней подхлестнуть, кому же захочется перед девицами дураком выглядеть? – Добро… а какие занятия у отроков после обеда? – Шорничать будут или сапожничать… это уж как наставник Тит скажет. Нам велено в обед все нужное в учебный подклет принести. – Ага, значит, наставник Филимон освободится? – Дык… матушка-боярыня, – опять смутился Иона – он после обеда, обычно… это… вздремнуть слегка… – В его годы это не в упрек, – назидательно поведала Анна. – Как освободится, передашь ему, чтобы ко мне зашел. Да не сразу после обеда, а как освободится. Уразумел? – Так точно, матушка-боярыня! – Ну ступай тогда. – Слушаюсь, матушка-боярыня! Однако ждать, пока старый наставник отдохнет после обеда, не пришлось: когда Анна вышла из кухонной двери на крепостной двор, Филимон ее уже поджидал – значит, пренебрег ради боярыни послеобеденным сном. – Что ж ты, Филимон Савич, сразу-то пришел? – ласково попеняла ему Анна. – Вздремнул бы после трапезы, спеху-то никакого нет. – Э-э, какая там дрема, – отмахнулся тот. – Прокоп уже по второму кругу рассказывает, как вы с Титом из Сучка душу вынимали, да заставляет Тита целые куски своей речи повторять. Народ веселится аж до икоты, весь обед в брюхах уже растрясли. Разве ж тут вздремнешь? – Ну коли ты, дядька Филимон, так весело настроен, может, и наш разговор легче пойдет… Только надо девиц к чему-то пристроить, чтобы и Арина с нами посидеть могла да свое слово в разговор вставить – она же тоже наставница, а как раз об учении я и хочу с тобой совет держать. – А чего тут думать-то? – Филимон будто бы заранее знал, чем озаботится боярыня. – Отроки с девицами грамотой занимались уже, так пусть и продолжат совместные занятия. – Так они же сейчас с Титом шорничать должны, – усомнилась Анна, – что там девицам-то делать? – А! – Филимон отмахнулся от возражения, как от ничего не значащего пустяка. – Ну не шорничать, так портняжничать. И опять, хе-хе, под девичьим приглядом. Наставники сейчас больно уж в игривом настроении, не стоит их к отрокам подпускать, а Ульяна, я видел, как раз высохшие после стирки рубахи собирает. Зашивать там, штопать… Воин в походе сам себя обихаживает, вот пусть девы и поучат парней, как способнее зашивать то, что сами же и порвали. Согласна? – А что? Верно! – согласилась Анна и тут же принялась распоряжаться: – Кто у нас сегодня старшая? Ева? Ведешь девиц сначала в пошивочную, там берете швейную снасть, потом идете в тот же подклет, где грамотой занимались. – Слушаюсь! Десяток, равняйсь! Смирно! Нале-во! В пошивочную шагом ступай! – Ишь ты! Ну прям воины! – ненатурально восхитился Филимон. Анна, отметив про себя просквозившую в его словах насмешку, продолжила все тем же командным тоном: – Дежурный урядник, ко мне! – Здесь, матушка-боярыня! – Пошлешь отроков к жене обозного старшины Ульяне и к жене наставника Макара Вере. Ульяне пусть передадут, чтобы рваные рубахи несли в учебный подклет, а Вере – чтобы устроила совместные занятия шитьем для девиц и отроков. Пусть отроки учатся сами себя в походе обихаживать. – Слушаюсь, матушка-боярыня! Только… – Иона в очередной раз засмущался. «Да что ж он застенчивый-то такой? Прямо красна девица…» – … Только… матушка-боярыня, у отроков же там шилья шорные да дратва. Разве ж можно этим рубахи?.. – Ничего, – успокоил урядника Филимон, – девицы им найдут… и чем уколоться, и в чем запутаться. Авось насмерть не заколются и в нитках не удавятся. Пока Филимон отдавал необходимые распоряжения отрокам да проследил за началом нового занятия, у Анны как раз нашлось время подумать, как обставить беседу со старым наставником. Казалось бы, о чем там думать: обычаи и традиции славян веками выковывали ритуалы взаимоотношений старших с младшими, мужчин с женщинами, хозяев с гостями, начальных людей с подчиненными – по любому поводу, на все случаи жизни. Вроде бы все ясно, а вот поди ж ты… Ну не лежала у Анны душа к тому, чтобы посадить перед собой Филимона, как недавно Илью, поставить перед ним угощение, свидетельствующее об уважении к его годам и опыту, и, пусть и соблюдая вежество, вести разговор самой, задавая вопросы и вставляя к месту свои слова так, чтобы направить беседу в нужное русло. Самое главное, Анна не очень-то хорошо представляла себе, о чем надо спрашивать старого воина. Да и не стоило сравнивать бывших обозника и десятника первого десятка: не годился Илья Филимону в ровни, хоть и поднялся в обозные старшины. Кроме того, слишком уж велика разница даже не в возрасте, хотя Анна и годилась Филимону в дочери, а в жизненном опыте. Ну и наконец наставник по нынешним временам мог считаться одним из старейшин Ратного, а Анна – женщина возраста не сказать чтобы преклонного, так что даже при своем нынешнем положении никак не могла считаться мудрой старухой. Значит, никаких сомнений: вести себя как младшая при беседе со старшим? Но с другой-то стороны, Анна – боярыня, а Филимон – всего лишь один из наставников в крепости, где она хозяйка! И не сама она пришла к Филимону с просьбой о помощи, а призвала его для совета. Да еще и Арину надо как-то пристроить к этому разговору, ведь по всему получалось, что младшая наставница тоже призывалась боярыней для совета. Вот и ломай голову! Выходило, что освященные веками обычаи мало того что не давали ответа на стоявшие перед ней вопросы, так еще и мешали, вязали по рукам и ногам, не давая выстроить разговор так, как хотелось бы. |