Онлайн книга «Покоренная сила»
|
– Да один отец Илларион всех твоих боярынь… – Пусть только попробует. Поломанные кости в языческой ловушке ему райским наслаждением покажутся. Только он рисковать не станет – не дурак. * * * Как заметил умница Экклезиаст: «Все проходит», закончился наконец и Мишкин домашний арест. Однажды утром, когда Мишка излагал деду очередной прожект, в горницу сунулась материна сенная девка Жива и сообщила, что пришел Илья и принес какое-то известие, но в дом зайти стесняется. Дед и внук, оба хромая на правую ногу, выбрались на двор под весеннее солнышко. – Здорово, Илюха! Давно не виделись! – поприветствовал обозника дед. – Здрав будь, Корней Агеич, здравствуй, Михайла. Вот, на службу пришел, Бурей меня отпустил. – Так служить пока нечего. – Сотник Корней сожалеющее развел руками. – Может, новости какие есть? – Новости есть, – бодро отозвался Илья. – Афоне жена чуть второй глаз не выцарапала: и за распутство, и за то, что холопов упустил. Он ей про серебро, а она монеты в кашу высыпала, «жри», говорит. – Кхе, сурово… А и поделом! Чего еще нового слышно? – А еще: у Михайлы рука легкая оказалась – Афоню теперь иначе как кобелем и не кличут. А бывает, что и кривым кобелем. – Кривой кобель – это… Кхе! Смачно! Умеет народ назвать. Долго еще пустомелить будешь? Не с этим же пришел? – Правда твоя, Корней Агеич, не с этим. Ты вот недавно Михайлу к волхве посылал. – Ну да? – ненатурально изумился дед. – А зачем? – Как «зачем»? У нее деревня пустует, а тебе холопов девать некуда… Ой! Илья испуганно прикрыл рот ладонью, а дед сокрушенно покачал головой: – Всё знают, ну что ты поделаешь? Ну и что же она мне ответила? – Так кто ж знает? С другой стороны, холопов ты к ней не ведешь, так что, по всему выходит, она тебе отказала. Тем более что и знамена нынче на том берегу объявились. – Какие знамена? – Обыкновенные – на дереве затес сделан, а на затесе знак выжжен. – Что за знак? – деловито осведомился дед, сразу же став серьезным и сосредоточенным. – Неведомо! Таких знаков никто никогда не видел. – Ну-ка изобрази, вон около стены земля оттаяла. Илья нацарапал щепочкой что-то отдаленно напоминающее знак равенства, только с очень толстыми черточками. Даже не черточками, а, скорее, сильно вытянутыми прямоугольниками. В середине каждого прямоугольника имелся полукруглый вырез. – Кхе… И я не видел. Михайла, что скажешь? – Не знаю, деда, что-то знакомое, но никак не соображу. Вообще-то есть правило: чем проще знак, тем древнее род. Дед снова принялся допрашивать Илью: – Когда, говоришь, знамена появились? – Сегодня с утра заметили. Видать, ночью ставили. – Ночью выжечь, и чтобы дозорный не заметил? – Усомнился Корней. – Да, без огня не выжжешь, – согласился Илья. – Значит, вчера. – От кого вчера дозорные были? – Десяток Фомы вроде бы. – Совсем распустились, у них под носом… Илюха, ты служить пришел? Тогда быстро ко мне Фому зови! В этот момент Мишка все-таки понял, что напоминает ему нацарапанный Ильей знак. – Вспомнил, деда! Знаю, что это такое! Ярмо, в которое быков запрягают! – И правда, Корней Агеич, похоже на ярмо, – приглядываясь к собственному рисунку, поддержал Мишку Илья. – Кхе… Ярмо разъятое. – Дед поскреб в бороде и вдруг озабоченно нахмурился. – Промахнулись мы с тобой, Михайла. Тут не тридцатью коленами пахнет, а как бы и не сотней… – Две с половиной тысячи лет? Не может быть! – Может, Михайла, очень даже может… Удивительно, конечно, даже жуть берет, как подумаешь, но может. – Деда, ты о чем это? – Сказка, конечно, языческая, и христианам ей верить не след, однако же в те времена никакого христианства еще и в помине не было… Знаешь, откуда у людей ремесла и знания появились? – Ну… «Не желаете ли, сэр, процитировать сочинение господина Энгельса „Происхождение семьи, частной собственности и государства“? Не желаете? Ну и молчите в тряпочку!» – Не знаю, деда. – Кхе… В незапамятные времена, когда люди жили в дикости, землю не пахали, ремесел не знали, городов не строили, Сварог сбросил с небес на землю три золотых предмета: ярмо, чашу и то ли серп, то ли топор – по-разному рассказывают. Люди те предметы подобрали и через это постигли разные умения и ремесла. Кхе… Так вот, если на знаменах – то самое ярмо… Понимаешь? – Понимаю, деда… Но это же – согласие! – осенило Мишку. – Нинея нам показывает истинную древность своего рода, чтобы понимали. И в то же время… Мы признали ее боярские права, в том числе на земли и знамена, а она показала, что признает наше признание… то есть… – Заблудился ты языком, Михайла, но мыслишь верно. – Надо, деда, тебе к Нинее ехать. – Погоди, такие дела суеты не терпят, опять же с беспорядком разобраться надо – Фоме мозги вправить. Вот что, Илюха, зови-ка ты ко мне всех десятников. И Аристарха тоже. Зачем зову, не говори, позвал, мол, и все. Кроме Аристарха, ему обскажи, пусть подумает, как будем Фому наказывать. – Корней Агеич, – спохватился Илья, – так не все еще про знамена-то! – Чего ж молчишь-то? – Так мудрость послушать, когда еще доведется… – Илюха!!! – Да… Это самое… Собака там. На шее вроде бы грамотка берестяная привешена, но никого к себе не подпускает. И не уходит – ждет чего-то. – Деда, это, наверно, одна из Нинеиных собак, – догадался Мишка, – они меня знают. – Ну так не стой, верхом-то сможешь? – Боюсь ногу разбередить. – Тогда в санях, грязища, конечно, но проедешь. На лед не выезжай, по мосткам пешком пройдешь. Давай-давай, не тяни! А ты, Илюха, зови десятников. Хотя… Михайла, я с тобой поеду, надо самому на знамена глянуть. Илюха, не стой! Чтобы к моему возвращению Десятники здесь были! * * * На другом берегу Пивени действительно оказалась одна из Нинеиных собак. Узнав Мишку, она энергично завиляла хвостом и, подбежав, отвернула голову в сторону, подставив открытую шею – знак полного подчинения у собак и волков. Мишка вытащил из веревочной петли свернутую в трубочку бересту и протянул «почтальону» специально припасенный кусочек мяса. Собака сглотнула угощение, еще раз вежливо вильнула хвостом и потрусила домой. |