Онлайн книга «Законы прикладной эвтаназии»
|
Доброе утро, незнакомка, пора вставать. Он отодвигает пальцами веко, смотрит на зрачок. Всё в порядке, не сужен, не расширен. И тут она моргает. Он отдёргивает руку, а она смотрит на него. Никакого удивления: разумный спокойный взгляд. У неё славянские черты лица. Он спрашивает: «Are you okay?» «Оkay», – шепчет она едва слышно. «English, русский, zhōngwén, polski?» – Он перечисляет все языки, которые знает. «Русский», – отвечает девушка. «Кто ты такая?» «Пить», – говорит она. К месту приходится поллитровка минералки, купленная незадолго до падения. Он открывает бутылочку и поит девушку, придерживая её голову. Самостоятельно она двигаться пока не способна. «Кто я?» – спрашивает она. «Я не знаю. Ты должна знать это». Её голова перекатывается справа налево. Мыслительные функции ещё не восстановились в полной мере. Она стонет. А потом отчётливо произносит: «Я – Майя». «Майя?» «Майя». Морозов неожиданно осознаёт, что на ней ничего нет. Он осматривается вокруг – никакой одежды нет. Морозов снимает свою рубашку – запылённую, потную – и накидывает на неё. Жалко, пиджак остался с другой стороны стены. Ну хоть так. В развёрнутом состоянии рубашка едва прикрывает её наготу. Девушка высокая. Её взгляд снова становится осмысленным. «Какой сейчас год?» «Две тысячи десятый». «Чёрт». «А какой тебе нужен?» «Другой». «Меня зовут Алексей… – Он решает, что отчество здесь ни к чему. Она старше его: её заморозили ещё до его рождения. – …Алексей Морозов. Я врач». Она замолкает. Он представляет, как должны сейчас путаться её мысли. Поэтому он молчит: пусть девушка успокоится, хоть немного придёт в себя. Через несколько минут молчания она задаёт новый вопрос. «Мы в Пинфане?» «Да, в Пинфане». «Мне нужно… мне нужно…» «Что?» «Там, в шкафу – чертежи». «Чертежи чего?» «Анабиозиса». «Это саркофаг, в котором ты была?» «Да. Я… сколько мне лет на вид?» «Лет двадцать-двадцать три». Она улыбается. «Сколько ты спала?» – спрашивает он. «Долго». «В каком году тебя заморозили?» «Во время войны. В самом конце». «В сорок пятом?» «Да». Он считает в уме. Шестьдесят пять лет сна. Снова тишина. Он не считает правильным задавать ей вопросы. Она не пытается подняться, да сейчас это вряд ли получится. «Что произошло наверху?» – спрашивает она. Алексею Николаевичу очень хочется разговаривать дальше, но его смущает обнажённое женское тело. Красивое тело. Рубашка не может этого скрыть. «…может, найти какую-либо одежду?» – неловко говорит он. Майя рефлекторно пытается прикрыться руками, хотя раньше не обращала внимания на свою наготу. У неё не получается, координация движений нарушена. Руки движутся, как у тряпичной куклы. В любом случае, такую грудь одной рукой прикрыть непросто, думает Алексей Николаевич. Он оглядывается вокруг в поисках какой-либо одежды. «Моя, наверное, сгнила, – говорит Майя. – В шкафчике должны быть лабораторные халаты. Они для работы в тяжёлых условиях, ткань толстая». Морозов оглядывается. «В том шкафчике». У противоположной стены ещё несколько шкафчиков. В одном Морозов находит приличной сохранности халаты из толстой грубой ткани. Один он подаёт Майе, другой надевает сам: рубашка всё равно испачкана и порвана. Она пытается приподняться, у неё не выходит. Морозов помогает ей вдеть руки в рукава, подкладывает под неё халат, запахивает. Её кожа холодная, как у мертвеца. Тем не менее от прикосновения к её телу Морозова бросает в жар. «Тебе не холодно?» «Чуть-чуть. В целом – нормально». Алексей Николаевич видел людей, выходящих из комы. Обычно им нужно несколько недель, а то и месяцев на полное восстановление моторики. Выходящая из анабиоза явно справляется быстрее. И рассудок её в порядке. «Как ты попала к японцам?» – спрашивает он. «Это долгая история. Мне понадобится ваша помощь». «Из какого ты года?» – спрашивает он. Она не может быть из сорок пятого. «Вы не поверите». «Я поверю во всё, что угодно. Я только что разморозил русскую девушку, положенную в анабиоз японцами шестьдесят пять лет назад». «Из две тысячи шестьсот восемнадцатого». Алексей Николаевич молчит. Он заставляет себя поверить. Он не может, но это необходимо. «Я хочу выбраться отсюда, – говорит Майя. – Но нужно взять чертежи». Да, нужно взять чертежи. Это Морозов понял и без неё. Встать Майя пока что не может. «Там в основном результаты экспериментов, – поясняет она. – Чертежи на центральной полке в первом шкафу». «Да, я уже видел их». «И все дневники. Это вторая снизу полка там же. Стопка у него на руках достигает высоты в полметра. Держать её нелегко. Она поворачивает голову, чтобы видеть, что он берёт. «Наверное, всё, – говорит она. – Чертежи прибора из моего времени, чертежи профессора Иосимуры, результаты его опытов». «Ты работала с Иосимурой?» «Да. Он страшный человек». «А кто этот мертвец?» «Это Накамура, ассистент. Он погрузил меня в сон. Он был хорошим человеком – одним из немногих. Он любил женщину, которую звали Иинг. Она лежит перед ним». Он смотрит на рассыпавшийся прах. «Значит, он покончил с собой, – говорит Майя. – У него не было другого выхода». Повисает пауза. «Как вы вошли?» «Через дыру вон там, – показывает он. – Её пробило снарядом». «Не слишком удобно». «Здесь нет другого выхода?» «Нет. Или я о нём не знаю. Есть канал, ведущий от генератора к подземной реке. Но мне кажется, это ещё более сложный способ». «Я буду готовить дорогу, хорошо?» – спрашивает он. «Да». «Мне придётся тебя снова переложить». «Перекладывай». |