Онлайн книга «Повелитель императоров»
Ворота распахнулись. Огонь факелов и ламп заколебался от ветра. Человек, которого ударил солдат, споткнулся и упал на булыжную мостовую. Солдат снова выругался и сильно ткнул его острием клинка. — Поднимайся, кусок конского дерьма! Человек неуклюже привстал на колено, пока остальные поспешно вбегали в ворота. Кирос, не задумываясь, вышел, прихрамывая, вперед и опустился на колени рядом с упавшим человеком. Он закинул правую руку упавшего к себе на плечо. От этого человека пахло потом, кровью и мочой. Кирос встал и покачнулся, поддерживая пострадавшего. Он понятия не имел, кто это, не разглядел в темноте, но это был один из Синих, как все они, и он был ранен. — Шевелись, колченогий, если не хочешь, чтобы я воткнул меч тебе в задницу, — сказал солдат. Кто-то рассмеялся. — «Они выполняют приказ, — сказал себе Кирос. — В столице — бунт. Император умер. Они тоже боятся». Ему показались очень длинными эти десять шагов до ворот лагеря. Он увидел, как Разик бежит к нему на помощь. Разик поднял другую руку раненого и положил к себе на плечи, но при этом человек между ними закричал от боли, и они поняли, что он ранен мечом в эту руку. — Мерзавцы! — оскалился Разик, в ярости поворачиваясь к солдатам. — Он безоружен! Вы, козлы! Нечего было… Ближний солдат, тот, который рассмеялся, повернулся к Разику и — на этот раз без всякого выражения — замахнулся мечом. Механическое, точное движение, не похожее на движение человека. — Нет! — крикнул Кирос и, быстро изогнувшись, все еще поддерживая раненого, свободной рукой попытался схватить Разика. Под тяжестью раненого его качнуло в сторону от этого слишком поспешного движения, он попытался удержать равновесие. И в это мгновение, вскоре после наступления темноты в тот день, когда умер император Валерий Второй, Кирос из факции Синих, родившийся на Ипподроме, который, разумеется, никогда не считал себя возлюбленным бога и никогда не видел вблизи святого наместника бога на земле, трижды возвышенного пастыря народа, тоже почувствовал, как нечто обжигающе горячее вонзилось в него сзади. Он упал, как Валерий, и в его голове также молнией пронеслись мысли о тех многих вещах, к которым он стремился, но так и не совершил. Это может быть общим у людей, даже если между ними нет совсем ничего общего. Тарас, ругая себя за тупость и медлительность, выскочил из ворот, пробежав мимо охранников, которых могли зарубить мечами, если бы они вышли на улицу с оружием. Парень по имени Разик стоял, застыв как статуя, с открытым ртом и смотрел вниз, на своего упавшего друга. Тарас схватил его за плечи и почти отшвырнул назад, к воротам и стоящим там стражникам, пока его самого не зарубили. Потом опустился на колени, сделав ладонями быстрый умиротворяющий жест в сторону солдат, и поднял человека, которому пытался помочь Кирос. Раненый опять вскрикнул, но Тарас стиснул зубы и почти волоком потащил его к воротам. Отдал его охранникам и снова обернулся. Он собирался вернуться на улицу, но что-то заставило его остановиться. Кирос лежал лицом вниз на булыжниках мостовой и не двигался. Кровь, черная в темноте, текла из раны в спине. Солдат, который проткнул его мечом, равнодушно посмотрел на тело, потом в сторону ворот, где стояли, сгрудившись, Синие в колеблющемся свете факелов. — Не тот кусок дерьма, — пренебрежительно сказал он. — Неважно. Будет вам урок. С солдатами так не разговаривают. Или кто-то умрет. — Ты… иди сюда, повтори, козел! Синие! Синие! — Разик с искаженным лицом беспомощно звал, выкрикивал непристойности, заикался. Солдат тяжело шагнул вперед. — Нет! — резко крикнул другой, с тем же сильным акцентом, повелительным тоном. — Приказ. Не входить. Пошли отсюда. Разик продолжал рыдать, звать на помощь, разразился в беспомощной ярости грязными ругательствами. Собственно говоря, Тарасу хотелось сделать то же самое. Когда солдаты уже уходили и один из них перешагивал прямо через тело зарубленного повара, он услышал шаги. За их спинами в лагере появились новые факелы. — В чем дело? Что здесь произошло? — Это были Струмос, лекарь-бассанид, а с ними множество людей с огнем. — Привели еще десяток наших, — ответил один из охранников. — По крайней мере, двое серьезно ранены, вероятно, солдатами. И они только что… — Это Кирос! — закричал Разик, хватая повара за рукав. — Струмос, смотри! Теперь они убили Кироса! — Что? — Тарас увидел, как изменилось лицо маленького человечка. — Эй, вы! Стоять! — крикнул он, и солдаты, к его изумлению, обернулись к нему. — Несите свет! — приказал Струмос через плечо и вышел за ворота. Тарас мгновение поколебался, потом последовал за ним, немного позади. — Вы, грязные подонки! Я хочу знать имя и звание вашего командира! — произнес маленький повар с едва сдерживаемой яростью в голосе. — Сейчас же! Отвечайте! — Кто ты такой, чтобы приказывать?.. — Я говорю от имени официально зарегистрированной факции Синих, а вы находитесь у ворот нашего лагеря, скоты! Насчет этого существуют правила, и они существуют сто лет или больше. Я хочу знать твое имя, если ты — командир этих пьяных болванов, позорящих нашу армию. — Толстяк, — сказал солдат, — ты слишком много болтаешь. — И он рассмеялся, повернулся и ушел, не оглядываясь. — Разик, Тарас, вы их сможете узнать? — Струмос застыл на месте, стиснув кулаки. — Думаю, смогу, — ответил Тарас. Он помнил, как стоял на коленях, поднимая раненого, и смотрел прямо в лицо того солдата, который зарезал Кироса. — Тогда они за это ответят. Они сегодня убили одаренного парня, эти грязные, невежественные скоты. Тарас увидел, как доктор шагнул вперед. — Это хуже, чем убить обыкновенного человека? Или сотню людей? — Голос бассанида звучал еле слышно, выдавая степень его усталости. — В чем одаренного? — Он уже становился поваром. Настоящим, — ответил Струмос. — Мастером. — Вот как? — переспросил доктор. — Мастером? Он слишком молод. — Он посмотрел на лежащего Кироса. — А ты никогда не видел талант, дар, проявившийся рано? Разве ты сам не молод, несмотря на твои фальшивые крашеные волосы и эту смехотворную палку? Тарас увидел, как доктор поднял глаза, и при свете факелов и фонарей заметил, как что-то — воспоминание? — промелькнуло на лице бассанида. Но он ничего не сказал. Вся его одежда была испачкана кровью, и на щеке виднелось пятно крови. Сейчас он не выглядел молодым. — Этот мальчик был моим наследством, — продолжал Струмос. — У меня нет сыновей, нет наследников. Он бы… превзошел меня, потом. Его бы запомнили. Доктор снова заколебался. Он еще раз посмотрел на тело. Через секунду он вздохнул. — Его еще могут запомнить, — пробормотал он. — Кто решил, что он мертв? Он не выживет, если его оставить лежать на камнях, но Колумелла сможет очистить рану и перевязать ее — он видел, как я это делаю. И он умеет зашивать раны. А потом… |