Онлайн книга «Кардонийская рулетка»
|
И вот тут беглецам впервые пригодились «сигаретки» Мерсы. «Уже на второй день службы на „Амуше“ Бабарский втравил меня в серьезную разборку, с тех пор неподготовленным я в город не хожу». «А как же несессер?» «Для отвода глаз, друзья, тоже Бабарский научил». «Держишь в портсигаре нестабильные вещества?!» «Я ведь алхимик! Меня учили с ними обращаться!» — Берегись! — Уже! Беглецы даже не старались подкрасться к «дежурке» незамеченными. Бааламестре бросает в дверь первую «сигаретку» — с половинной дозой нитробола, — несильный взрыв вышибает замок, и Каронимо тут же швыряет внутрь второе «курево» — световое. И закрывает глаза. — Отлично! Ослепленные и оглушенные солдаты валятся на пол, тревожная кнопка не тронута, в барак возвращается тишина, второй этап пройден. — Оружие! — Знаем! Гатов сковывает охранников их же наручниками, Олли и Бааламестре берут револьверы. Героями они себя не ощущают, отчаянными бойцами тоже, как использовать револьверы по назначению, знают исключительно в теории, во всяком случае — Мерса, но полны решимости стрелять, чтоб проложить путь к свободе. Но до тех пор пока можно обходиться без насилия, нужно без него обходиться. Беглецы выходят из барака, поворачивают направо и быстро, но без суеты идут к морю. К пирсу. По тщательно описанной Йорчиком дороге. — Кажется, получается. — Может, не будем радоваться заранее? — Разговаривая, мы ведем себя естественно, меньше внимания привлекаем. — Тогда имело смысл переодеться в форму местных. — Зачем время тратить? — Эй! Вполне возможно, что подавший голос патрульный не имел в виду ничего плохого: не собирался останавливать, требовать документы или арестовывать, узнав в троих штатских сбежавших пленников. Возможно, он просто хотел прикурить. Но нервы у Гатова не выдержали, и магистр швыряет в патруль «сигарету» с нитроболом. С полным зарядом. И грохот взрыва рассекает унылую повседневность Карлонара на «до» и «после». Нитробол смесь мощная, но уж больно нестабильная, таскать ее в портсигаре мог только предельно уверенный в себе алхимик, и Мерса, к некоторому удивлению Гатова и Бааламестре, оказывается именно таким. Взрыв еще не прозвучал, а Олли уже стреляет. Револьверные хлопки. Вопли. Патруль улепетывает за ближайшую казарму, но к беглецам спешат другие военные. Более воинственные. Поднятая стрельба их не пугает, а вот периодически прилетающие «сигаретки» заставляют отступать. Но «курево» стремительно тает. То есть разлетается. — Я выполнил условия сделки! — задыхаясь, кричит Йорчик. — Еще нет! — хрюкает влезающий в паровинг Павел. — Как это?! И тут Руди допускает роковую ошибку. Он не собирался забираться внутрь, он только заглядывает, чтобы лучше слышать Гатова, а мощный толчок набежавшего Бааламестре заканчивает дело — профессор оказывается в «салоне». — Я… — Лежать! Пара выстрелов снаружи, шальная пуля щелкает по дверце люка, и побелевший Йорчик послушно валится на пол. — Козлы! — Мерса ныряет в люк, когда паровинг начинает движение. И тут же запирает дверцу. — Ушли! — Отпустите, — хнычет перепуганный Руди. — Не будь дураком! * * * — Вы слышали? Дагомаро арестовал того лингийца! — Дер Даген Тура? — И бросил за решетку! — Не может быть! Наверняка оставил адигена в отеле под домашним арестом. — За решетку! — Так ему и надо! Разговоры за столиками уличного кафе вертелись вокруг главного события вчерашнего дня: ареста знаменитого путешественника. Скандал затмил и новости с выставки, и проблемы на переговорах, и неуловимых террористов. — Я думал, Дагомаро дружит с адигенами. — Дагомаро?! Он же псих! Об этом во всех газетах написано. — Адигены кого хочешь доведут. Такие уроды! — Когда же они исчезнут? — Жаль, что я не пью по утрам, — тост получился замечательный. — Постараюсь не забыть его до обеда… «Идиоты!» Одни боятся, другие бахвалятся, третьи надуваются спесью, демонстрируя умение «во всем разобраться», но все, все без исключения, обсуждают подброшенную газетами тему. Говорят не о том, о чем хотят, а о том, что нужно кукловодам. Горячатся, спорят, размахивают руками, трясут головами и широко разевают рты, чтобы добавить услышанному немножко собственного бреда. — Вы слышали? Помпилио связан со взрывами и пожарами! — Не может быть! — Друг моего двоюродного брата служит в военной разведке, он врать не будет. Сегодня вам дают темы для разговоров, завтра влезают в мысли, и вот вы уже не замечаете рабского ошейника. Вы улыбаетесь и продолжаете считать себя свободными. Потому что не видите железа на шее, клейма на лбу, и вам достаточно. Вы не понимаете, что самые прочные цепи не гремят при ходьбе. А цепи нужны любой власти, потому что любая власть преступна по определению и должна быть уничтожена! «Но прежде нужно уничтожить мир». — Лайерак тихонько рассмеялся и довольно потер руки. Взял чашечку с кофе, поднес ее ко рту и… И замер, невидяще глядя перед собой. Потому что вдруг понял. Потому что происходящее сложилось, как складываются в пасьянс потрепанные карты. Каждая на своем месте, в соответствии с правилами, что придуманы кем-то другим, не зависящими от наших желаний правилами. Карта за картой на зеленый стол, перекладываются, тасуются, выстраиваются в комбинации и последовательности. Какое-то время игрой можно управлять, но чем ближе финал, тем меньше все зависит от игрока, потому что собраны комбинации, выстроены последовательности и теперь главенствуют правила. И удача. И одна-единственная карта сделает победу. Или же придется начинать сначала. — Я — эта карта, — шепчет Огнедел. И чашечка кофе выскальзывает из ослабевших пальцев. Падает на стол, бьется, кофе плещет на галстук и рубашку, но ему плевать. Он все понял. Но карта не он, а предстоящая акция. Не красивая и не эффектная акция, простая и жестокая, она оказалась наполнена громадным смыслом… Который ускользнул от всех, кроме Лайерака. Бедный дурачок Шо решил, что Огнедел продался, превратился в наемника. |