Книга Кардонийская рулетка, страница 27 – Вадим Панов

Они вышли за ворота и медленно, прогулочным шагом направились по набережной в сторону порта: рыжая девушка и высокий черноволосый мужчина с орлиным носом и крупным волевым подбородком, украшенным тонкой, словно нарисованной бородкой. Темно-синие мундиры, золотые погоны и наградные планки: у девушки только за отличия в подготовке, у Драмара — еще и боевые.

— Штабные велели продемонстрировать неудовольствие, и Хоплер честно орал на меня двадцать минут. — Кира улыбнулась. — А потом взял и макнул землеройку в помои.

— Да ну?

— Я тоже не ожидала. Всегда считала Хоплера занудой.

— Я был с бригадиром на Менсале, и поверь: Хоплер не зануда, — негромко произнес Накордо. — Но Вестербильда он оскорбил напрасно.

— Что? — изумилась девушка.

Все пилоты… да что пилоты — вся база единодушно поддержала поступок Киры. Все сходились во мнении, что девушка действовала правильно, а наиболее горячие головы честно признавались, что не удержались бы от настоящей атаки, от крови. Драмар тоже одобрил уничтожение приотского флага, а потому его замечание поставило Киру в тупик.

— Почему напрасно?

— Утром Хоплер получил секретный пакет из Тахасы: принято решение выдавить землероек с Валеманских островов.

— Правда?!

— Тихо!

— Извини. — Кира вцепилась в рукав Драмара. — Когда?

— Вечером твой приятель Вестербильд возвращается в столицу, а завтра к нам прилетит адмирал Даркадо, чтобы лично проинструктировать офицеров. Командовать операцией будет Хоплер.

— Чудеса!

Слухи о том, что «решение принято и завтра в бой», ходили с самого инцидента, но всякий раз, к огромному разочарованию военных, оказывались ложью. Однако Накордо был замполетом — заместителем бригадира по летной части — и зря языком не трепал. Особенно — Кире.

— Так что готовь машину, коммандер, будет работенка.

— Наш первый бой, — улыбнулась девушка.

— Твой первый бой, — отозвался Драмар. — Не наш.

— Как это?

— Я… В этом самом пакете был приказ о моем переводе, — вздохнул Накордо. — Через три дня я перестану быть замполетом.

— Тебя переводят? — Кира похолодела. — Куда?

— Я остаюсь в бригаде, но на другой должности, — успокоил девушку Драмар.

— Тебя сняли с замполетов? Но почему?! Все знают, что ты — лучший пилот бригады! Ты — ас!

— Именно поэтому меня сняли и переводят…

— Куда? — не сдержалась Кира.

Сначала страх: «Драмара переводят!», затем облегчение, а теперь оно сменилось обидой за мужчину: «Как смели они снять его с должности?!» Замполет бригады — это серьезное карьерное продвижение, следующая ступенька — командир отдельного авиационного соединения, но в Северном Кадаре такого подразделения не было.

— Куда тебя переводят?

— Я не могу сказать.

— Драмар!

— Но… — Накордо улыбнулся. — Но ты могла случайно оказаться в нужном эллинге и сама все увидеть, ведь так?

— Так, — с готовностью кивнула девушка.

— Тогда поехали в нужный эллинг, — рассмеялся Драмар. — Я как раз туда собирался. — За разговором они подошли к пирсу, где Накордо ожидал паровой катер. — У тебя есть время?

— До завтра я совершенно свободна.

— В таком случае — прошу. — И Драмар картинно подал девушке руку, приглашая ступить на борт катера. — Через двадцать минут ты все увидишь.

Самая северная, самая удаленная от столицы база Северный Кадар была при этом одной из самых больших, уступая лишь столичной Новой Тахе. В зоне ответственности базы находились огромные территории, и бригада Хоплера считалась усиленной, а по существу — сдвоенной. Двенадцать авиационных крыльев вместо восьми, девять батальонов морского десанта, двадцать канонерок и восемь корветов. Кораблей большего размера на Кардонии не строили — не требовалось, а два гигантских вооруженных судна, что использовались в экспедициях, боевыми не считались. Одно из них, кстати, базировалось в Северном Кадаре. Поместить всю эту армаду в одной бухте, даже в такой большой, как Солнечная, не представлялось возможным, а потому военные забрали и две соседние: Сонную и Глубокую, и именно в последнюю, самую дальнюю, направился катер. Мимо знаменитой набережной — географического центра светской жизни Северного Кадара; скучающих на рейде кораблей — орудия зачехлены, вахтенные прячутся в тени; и береговых батарей, прикрывающих Солнечную с моря. На Кардонии не существовало силы, способной штурмовать ушерцев, однако все базы архипелага были надежно защищены.

— Иногда мне кажется, что мы сами провоцируем землероек на агрессию, — произнес Драмар, задумчиво разглядывая длинные стволы береговых орудий. — Они видят, насколько мы сильны, и начинают бояться.

— Так боятся, что нападают? — прищурилась Кира.

— Да, — серьезно подтвердил Накордо. — Страх — лучший повод для войны. Страх проиграть еще до ее начала.

— Ушер всегда выступал за Конфедерацию.

— И каждый год мы демонстрируем Приоте свою мощь. — Знаменитая оружейная выставка только называлась кардонийской — устраивал ее Ушер, поскольку промышленность Приоты пребывала в зачаточном состоянии.

— Конфедерация — залог мира и процветания Кардонии, — убежденно заявила девушка.

Не заученно, а именно убежденно: Кира верила в то, что говорила.

— Меня агитировать не надо, — вздохнул Драмар. — Но участие в Конфедерации дело добровольное, и если один сосед обижен, добра не жди.

— Нас крепко обидели.

Накордо помолчал, давая понять, что имел в виду другого соседа, но кивнул:

— Согласен.

И отвернулся, подставив лицо под соленые брызги.

Несмотря на название, Глубокая бухта была самой мелкой из всех и предназначалась для вспомогательных судов, катеров и ремонта паровингов. По ее периметру стояли четыре эллинга, к одному из которых и подошел катер.

— Меня пустят?

Накордо загадочно улыбнулся.

К удивлению девушки, охрану эллинга несли не привычные вахтенные, а морские десантники в полной боевой выкладке: каски, пистолеты в кобурах и карабины. К тому же их было слишком много: на пирсе, у ворот, у дверей, на крыше — куда ни повернись, взгляд обязательно упирался в хмурых парней.

— Так меня пустят?

— Понятия не имею.

— Драмар!

— Я сделал тебе допуск, — сдался мужчина.

— Напомнил о моем происхождении? — нахмурилась Кира.

— Сказал Хоплеру, что не смогу тебе солгать, а о происхождении он вспомнил сам.

— Ну и ладно, — махнула рукой девушка. Козырять фамилией она не любила, но никогда не отказывалась принять то, что гарантировало происхождение. — Что внутри?