Книга Кардонийская рулетка, страница 48 – Вадим Панов

— Да, конечно.

— Кстати, какие знания ты собрался отправить на выход?

— На выход… — Хасина скривился и кивнул на сложенную газету. — Местные журналисты наперебой обсуждают появление мессера. Спорят, как повлияет он на переговоры, и поливают грязью Лингу. От этих знаний я избавился бы с большим удовольствием.

— Журналисты всегда поливают грязью Лингу. — Бедокур пожал могучими плечами. — При каждом удобном случае. Придурки не понимают, как плохо это отражается на их карме.

Здоровенная лапа шифа выразительно сжалась в невиданных размеров кулак, на который с уважением посмотрел сидящий за соседним столиком толстячок в полосатеньком пиджаке. Толстячок давно не сводил с Чиры масленых глазок, но стеснялся.

— Не все и не всегда, чтоб меня в алкагест окунуло, — уточнил Мерса. — На Бахоре к примеру, к адигенским мирам относятся непредвзято.

— Рано или поздно половину ваших газет купят галаниты, вторую половину — адигены, и слово «непредвзято» навсегда исчезнет из бахррского лексикона, месе карабудино.

— Или уже исчезло, — хмыкнул Чира. — Ты когда в последний раз был на родине?

— Давно, — недовольно ответил алхимик. Он не планировал говорить о себе и попытался сменить тему. — Вы действительно думаете, что мессер решил заняться политикой?

— Раньше ему нравилось играть в интриги, — легко обронил Хасина.

— Иногда, — уточнил Чира.

— А сейчас мессеру необходимо развеяться, отвлечься от печальных мыслей. Я медикус и непредвзятый наблюдатель, я вижу, что мессеру тяжело, он ищет себя.

— Снова?

— Все еще, месе карабудино, — подтвердил Альваро. — Все еще.

— А нам что делать? — наивно осведомился Мерса.

— Помогать, что же еще? — объяснил слегка удивленный медикус. — К тому же, месе карабудино, не только политика позвала мессера на Кардонию. Не будем забывать, что…

— С каких это пор нелюди стали разбираться в человеческих эмоциях? — грубовато перебил Хасину Бедокур.

Алхимик понял, что медикус собрался упомянуть Лилиан, и удивился неожиданной выходке Чиры. А в следующий миг подумал, что лингийцу виднее, и если двухметровый Бедокур запрещает сплетничать о девушке, то лучше не спорить. Хасина, хоть и инопланетянин, рассудил в том же ключе, но выдвинул условие:

— Я иду в уборную, — негромко сообщил он, в упор глядя на шифа. — А когда вернусь, жду твоих извинений. Ты поступил флукадрук.

Поднялся и неспешно направился в глубь зала.

Появившийся на небольшой сцене оркестр — аккордеон, скрипка и рояль — заиграл что-то местное, тягучее и, благодаря Баниру, солоноватое. Толстячок смотрел на Бедокура не стесняясь: уперся подбородком в кулаки и улыбался мечтательно.

— Зачем ты его обидел? — осведомился алхимик.

— Хасину? — Чира рассмеялся. — Мерса, ты ведь сейчас Олли и не должен быть таким наивным. Я не обижал Альваро, я его вовремя остановил, поскольку к некоторым вещам следует относиться с уважением.

— Это значит — молчать?

— Это значит — не трепать языком, чтобы не разбудить ненароком ненужные силы.

— Ваши салаты, синьоры.

— Отлично!

Чересчур затянувшийся заказ и вкусное белое разбудили в алхимике зверский аппетит. Олли радостно схватил со стола приборы, однако был бесцеремонно остановлен.

— Жаль, но мы пока не можем приступить к трапезе, — хладнокровно произнес Бедокур, глядя на Мерсу «со значением».

Этот взгляд знала вся команда. За исключением, наверное, капитана и мессера.

— Почему? — сглотнул Олли.

— Нечетный день, я сижу лицом на юго-запад, но не хватает одного сотрапезника. — Шифбетрибсмейстер весомо улыбнулся. — Надо подождать Альваро.

— Как скажешь. — Голодный алхимик отложил приборы и, раз уж речь зашла о медикусе, поинтересовался: — Ты считаешь Хасину инопланетянином?

Чира оставался единственным офицером «Амуша», с кем Мерса еще не обсудил происхождение Альваро.

Бедокур аккуратно подложил под тарелку с салатом плоский оберег, прошептал короткое заклинание, продемонстрировал толстячку универсальный жест, сопроводив его внушающим взглядом, и только после этого ответил. Вопросом на вопрос:

— Это важно?

— К нему действительно не прилипают пикантные недуги?

— И он действительно не может иметь детей.

— Значит, он инопланетянин?

— Нет, конечно. — Чира снял с левой руки хансейский браслет «ненужных слов» и намотал его на ладонь. Жест означал, что шиф собирается поднять неприятную тему и не хочет, чтобы она имела к нему хоть какое-то отношение. — Я думаю, это Белый Мор.

— Чтоб меня в алкагест окунуло! Альваро — спорки? — изумился Мерса.

— Нет, конечно, — вздохнул Бедокур. — Но я верю, что во многих из нас, или даже в каждом, Белый Мор оставил свой след. Спорки изменились сильно, а мы — чуть-чуть, едва заметно. Но все равно изменились: кто-то больше, кто-то меньше, а кто-то об этом не знает. — Шиф помолчал и закончил: — Тогда столько людей болело, что мы не могли не измениться.

И холодное белое показалось ошарашенному Олли горьким.

* * *

Давным-давно, когда Унигарт переживал второе рождение, торопливо превращаясь из пропахшей рыбьими потрохами деревушки в огромный сферопорт, а на кончике Длинного Носа шло строительство всего и сразу, перед кардонийцами встал вопрос: где проводить торжественные церемонии? С массовыми мероприятиями, предназначенными для развлечения простого люда, все было понятно: огромная площадь Конфедерации могла вместить всех желающих, а те, кому не хватило места, веселились на прилегающих улицах. Но где устраивать пышные балы и приемы? Где будет блистать свет? Где?

Театр отпал сразу — слишком уж специфическое у него устройство. Хотели приспособить под развлечения Дворец — название идеально подходило, — но натолкнулись на противодействие чиновников, а после того как в здание, помимо Сената, въехал еще и Верховный Суд Конфедерации, идея заглохла окончательно. Из крупных общественных построек оставался Совет, а поскольку возводить для светских раутов отдельный дом прагматичные кардонийцы сочли неразумным, ему и пришлось отдуваться.

По замыслу архитекторов, почти весь первый этаж Совета занимал Зал Заседаний: полы тильзинского паркета, высокие, в три этажа, окна, мраморные статуи в нишах — Зал производил впечатление, и в нем действительно совещались депутаты Унигартских Общин. Все пятнадцать. Но только в те дни, когда помещение не закрывалось на очередное светское мероприятие. То есть сегодня, к примеру, насущные проблемы сферопорта рассмотрению не подлежали.

— Синьор Альфонсо Богучар с супругой!

Тихий голос из-за спины: «Оптовая торговля зерном. Тридцать процентов рынка. Экспорт в окрестные миры».