Онлайн книга «Я сам себе дружина!»
|
– Мал-лад-цы… – все так же повторил Истома. – В драку кто первым полез, спрашиваю? Драчуны хмуро переглянулись. Остальные отроки отошли чуть подальше, а многие из них и вовсе быстро вспомнили про неотложные дела, ждавшие их… в общем, где-то далеко от пятачка перед воротами Хотегоща. Любопытство победило осторожность только у шестерых – но и те, отойдя под самый частокол, делали вид, что их тут не было. – Ну я… – снова проговорил Мечеслав, опуская глаза к носкам пошевней. – Ты мне пока на загривок не сел, чтобы нукать, – жестко отрезал Истома и без перехода продолжил, повернувшись к жавшимся у стенки шестерым: – Ты, ты и ты – носить дрова в баню. Ты и ты – за водой. А ты… – А я котел чищу! – заявил последний отрок, в доказательство выставляя перед собой черные от сажи ладони. Черные метки нашли себе место на его веснушчатых скулах, на курносом носу и даже на видневшихся в распахнутом вороте наспех накинутого кожушка груди и животе. – И где тут котел? – Истома напоказ огляделся. Вместе с ним стал осматриваться и Мечеслав, но никаких примет обретавшегося поблизости котла не обнаружил. – Так он в избе, Томка… – Кто тут тебе Томка?! – зарычал Истома, замахиваясь. – Ай! Замараешься! – заверещал вымазанный, чуть присев, зажмурившись и выставив вперед чумазые ладони. Истома опустил руку, выдохнув так, что шевельнулись торчащие из-под шапки светло-русые волосы. – Я, Купша, одного не уразумею. Ты чем котел чистил, если у тебя на заду сажа?! – Где?! Где на заду сажа-то? – изумился тот, поворачиваясь вокруг себя и силясь заглянуть за спину поверх мохнатого воротника кожушка. Вместо ответа Истома шагнул вперед и увесистым пинком по упомянутой части тела отправил чистильщика котлов в сугроб. Впрочем, тот проворно выбрался из снежного бугра и, отбежав на пяток шагов, с разворота запустил в Истому грязно-серым с угольно-черными полосами снежком. Тот едва успел отдернуть голову – а чумазый Купша уже улепетывал к избам. Края распахнутого кожушка куцыми перепелиными крыльями реяли за спиной. – Мечша, – выразительно выговорил Истома, еще глядя ему вслед и явно борясь с желанием нагнать и добавить пару пинков к первому. – У тебя братья младшие есть? Ну, от твоей же матери чтобы? Мечеслав помотал головою. Он тем временем тоже сгреб в ладонь снега, только не со столь разбойными намерениями. Пример ему подал не Купша, а соперник, уже давно зажимающий нос горстью ставшего алым снега. Между пальцами капало давленой ягодой. Только Мечеслав прикладывал снег к опухшему глазу. – Моли Богов, – с чувством выговорил Истома. – Такая зараза – хуже занозы в копчике. Сверху захохотали на два голоса, а прилетевший вслед за смехом снежок угадил-таки в Истому, сбив шапку на правое ухо. – Кто б говорил, Томка! – насмешливо донеслось с помоста над воротами. Тот зыркнул нехорошо наверх из-под перекосившейся шапки и, поправляя ее, добавил вполголоса: – Старшие братья тоже… не черника с медом… Ладно. Значит так, Крут, коли он тебя побил… – Он побил?! – возмущенно прогнусил из комка малинового снега Мечеславов соперник. «Я побил?» – удивился и сам Мечеслав. – Ммал-чать, отрок! – Мечше показалось, что вот этими «мал-лад-цы» и «мал-чать!» Истома подражает кому-то другому, уж больно у него голос на этих словах становился другой. – Ты ему только синяк под глаз навесил. А он тебе нос в кровь расквасил. Значит, он тебя побил. Дрружин-ни-чек растет у вождя Кромегостя, нечего сказать. Сопля зеленая, вчера на коня, ему в первый же день юшку пустила. В общем так, покуда баню не приготовят, будешь при нем, расскажешь, что где. С этими словами Истома и отбыл – по каким-то своим делам. Мечеслав и его знакомец постояли, косясь друг на друга. Потом Крут, по-прежнему гнусавя, проговорил: – Пошли, что ли… Двинулись по утоптанному серому снегу. Сперва молчали. Потому Крут хмуро заметил, не глядя на спутника: – Бьешь плохо. – Добавить? – мигом ощетинился Мечеслав. – Дурак! – огрызнулся по-прежнему в нос Крут, поворачиваясь к собеседнику. – Дерешься изрядно, а бьешь плохо. Сделай ладонь вот так. – Он выставил перед собой задранную варежку. – Зачем? – настороженно осведомился еще не забывший «грязь на портах» Мечша. – Да не трусь ты! – Кто трусит?! – Ладно, я сам. – Крут выставил ладонь снова, ткнул в нее левой рукавицей. – Бей сюда, как сейчас меня колотил. Мечша насупился и стукнул. – Вот! Первое дело, пальцы в кулак не так складываешь. Большой палец в горсть не прячь, вот так держи! – Крут повертел под носом своего «победителя» сжатым кулаком. – А второе – ты с замаху, с плеча бьешь, как палицей или мечом будто рубишь! И бьешь торцом кулака. Крут махнул сжатым кулаком по широкой дуге, показывая Мечеславу, как тот бьет. – А надо – вот. Мечеслав только моргнул невредимым глазом, перед которым внезапно появился и столь же внезапно исчез кулак Крута. – Прямо бить надо, как копьем там или ножом. Вот! – Крут снова ударил воздух, но уже вбок от себя. – Если б ты так бил, мне б тяжелей отбивать было. Понял? Мечеслав кивнул и задумчиво сказал: – А палицею так тоже бьют. Крут, уже успевший повернуться к нему спиною, только фыркнул: – Чего зря болтаешь? – А вот не зря! – Да где ты такое видал? – А когда вуй Кромегость с Лихобором дрался. Он его так и саданул. Как копьем, а была эта… булава. На этом слове заглядевшийся на возившихся у порога одной из землянок щенков Мечеслав ткнулся лбом в спину Круту – где-то между лопатками. Тот повернулся лицом к младшему, глаза и рот еще круглее, чем после удара Мечеславовой маковкой под вздох. – Ты что, видел? А чего ж молчал?! Видел, как стрый Кромегость дрался?! – Чего стрый, когда вуй… – удивился Мечеслав. – Тебе вуй, мне стрый… Бате моему он брат… был. – А твой батя тоже вождь? – уточнил Мечеслав. Крут насупился и умолк ненадолго. Потом сказал: – И стал бы… коли б жив был… – А его кто убил? – с жадным любопытством никого пока не терявшего ребенка спросил Мечеслав. – Хазарские наемники, кто ж… – Крут отвечал с досадой скорее не на задевшего больное, а на спрашивающего про и без спросу ясное. – Ты про стрыя расскажи, как он с тем бился… Так и вышло, что в первый раз обошел Хотегощ пасынок Мечша не столько слушая торопливые, не слишком связные пояснения Крута, сколько рассказывая сам. Крут заставил его повторить рассказ несколько раз, сердясь, когда у Мечеслава не выходило чего-нибудь припомнить или не хватало слов объяснить. К концу третьего пересказа слушателей у рассказчика прибавилось, оказался в их числе и Купша, на сей раз котел он волок с собой, вслепую елозя по железному боку пучком еловых веток. |