Книга Криппен, страница 31 – Джон Бойн

— Я холостяк, — холодно сказал капитан, и на его лице застыла недовольная гримаса. Одним ухом услышав другой разговор, он вспомнил, что заметил, как Эдмунд и Виктория скрылись перед этим в своих каютах, и заподозрил их в распутстве.

— Никогда не были женаты? Значит, вы даже не вдовец?

— Все пассажиры, с которыми я познакомился, весьма дружелюбны, — ответил Эдмунд, не желая особо выделять Викторию.

— И впрямь.

— Моя жена осталась в Антверпене. На сносях, — сказал Билли Картер.

— Вдовцы всегда казались мне очень обаятельными.

— Некоторые из них не столь дружелюбны, — произнесла Виктория.

— Вы все время молчите, мистер Робинсон, — сказал Матье Заилль. — Как вам ужин?

— Очень мило с вашей стороны, — молвила Марта Хейз. — Вы первый раз?

— Знаешь, я могу быть очень даже дружелюбным, — сказал Том, опустив руку под стол и стиснув колено Виктории.

— Отменный, — ответил мистер Робинсон и со знанием дела разрезал цыпленка, легко отделив ножки от грудки.

— Конечно, вдова — совсем другое дело. Некоторые бывают очень грубы. Все потому, что они в конечном счете заправляют финансами. Вероятно, некоторые вдовы на борту уже пытались привлечь ваше внимание?

— Надеюсь, не последний!

— Сейчас же убери свои руки, гаденыш, а не то я отрежу тебе ножом яйца, — прошептала Виктория, и Том мгновенно убрал руку, нервно сглотнув, однако неожиданно для себя обнаружил, что это невероятно его заводит.

— Откуда вы родом, мистер Робинсон? Живете в Антверпене?

— На борту я исполняю свои обязанности, миссис Дрейк, и не более того, — сказал капитан с сухим смешком. Подобные расспросы о его личной жизни — одна из причин, по которым он терпеть не мог эти трапезы.

— Я подумал, что утром мы могли бы сыграть в кегли, Виктория, — предложил Эдмунд, стремясь помириться с ней. Он заметил ее сердитый взгляд, но не знал, что на самом деле ее вывели из себя непрошеные знаки внимания со стороны Тома Дюмарке.

— А вы успеете к родам домой?

— Прелестная идея! Виктории она понравится, правда, милая?

— Нет, — возразил мистер Робинсон. — Я уже много лет живу в Лондоне. А сам родом из Америки. — Эдмунд стрельнул в него глазами, не зная, насколько честным следует быть с этой компанией.

— О да, я не пропущу их ни за что в жизни.

— Возможно, — сказала Виктория, не желая связывать себя обещанием. «Что, жалеешь теперь?» — мысленно спросила она.

— Из какой части Америки?

— У вас будут вечером танцы, капитан? Я очень хотела бы, чтобы вы составили мне компанию.

Капитан быстро постучал ножом по бокалу, который отчетливо прозвенел, и гости вмиг умолкли.

— Дамы и господа, — сказал он, обращаясь ко всем присутствующим. — Я предоставляю «Монтроз» в ваше распоряжение. Так выпьем же за благополучное плавание.

— За благополучное плавание, — произнесли все нараспев и осушили бокалы.

— Когда я жил в Париже, — сказал Том Дюмарке, нарушив тишину, наступившую внезапно после тоста, — то постоянно попадал в неприятности из-за воровства, краж и грабежей, и все называли меня непутевым. Но когда я доберусь до Америки, — добавил он, злобно глянув на Эдмунда, которого уже считал своим заклятым врагом, — то поеду в Голливуд и стану звездой синематографа.

— Боже мой! — воскликнула миссис Дрейк, сама не зная, что ее шокировало больше — криминальное прошлое Тома или его предполагаемая карьера. Виктория же просто фыркнула, словно сама идея казалась ей нелепой.

— Кем? — переспросил мистер Робинсон, посмотрев на мальчика.

— Звездой синематографа, — повторил он. — Сейчас на этом все помешались. В Лос-Анджелесе открываются студии — любой может поехать туда и сняться в фильме. Наверно, вы уже их видели.

— Пару штук, — ответил мистер Робинсон, припоминая. — Раза два ходил в синематограф. Но этим ведь нельзя зарабатывать на жизнь, правда?

— Еще как можно, — уверенно заявил Том. — Говорят, если начать удачно карьеру, можно до старости заработать миллион долларов.

— Какая дичь, — сказала Виктория.

— Ничего у них не выйдет, — произнес Билли Картер. — Как можно тягаться с мюзик-холлом? Вот самое главное развлечение. Знаете, я ведь именно там со своей женой познакомился, — добавил он. — Она была хористкой.

— Хористкой? — переспросила миссис Дрейк. — Какой ужас!

— Подобные женщины, — тихо проговорил мистер Робинсон, — всегда приносят несчастья. Красуются, словно дешевые шлюхи, надеясь заманить какого-нибудь парня в ловушку, а затем, как только бедняга окажется у них в руках, обдирают его до нитки. Будь на то моя воля, закрыл бы все мюзик-холлы в стране.

За столом воцарилась тишина: эти слова показались не совсем уместными, и миссис Дрейк заметила, как побелели костяшки пальцев мистера Робинсона, когда он схватился за нож и вилку.

— Только не моя Дилайла, — сказал наконец Билли Картер, чтобы разрядить обстановку. — Она из другого теста.

Капитан Кендалл отодвинул в сторону тарелку и махнул стюарду, чтобы тот начал убирать со стола, хотя некоторые еще не доели. Вытащив из кармана часы, капитан со щелчком их открыл и громко воскликнул:

— Ну и ну — как время летит!

— Капитан, неужели вы уже покидаете нас? — разочарованно спросила миссис Дрейк.

— Служба зовет, сударыня, — ответил он, с радостью лебезя перед ней на прощанье, — зовет служба. Мистер Картер, я полагаю, вы позаботитесь о наших гостях?

— Конечно, сэр.

— Хорошо. В таком случае, если понадоблюсь — я на палубе.

Штурманскую рубку опоясывал узкий мостик, и капитан обычно выкуривал там сигару перед тем, как отойти ко сну. Он стоял в темноте, виднелась лишь ярко-красная точка. На мостике было тихо — только издалека, с палубы третьего класса, доносились приглушенные звуки музыки да ритмично бились о борт волны, рассекаемые «Монтрозом». Собираясь уже спуститься в каюту, капитан заметил, как из обеденного зала на палубу вышли двое пассажиров — нервно озираясь, они юркнули в полумрак.

— Давай вернемся в каюту, — вполголоса сказал мистер Робинсон. — Там и поговорим.

— Сейчас, — ответил Эдмунд. — Хочу подышать свежим воздухом.

Капитан Кендалл собрался крикнуть им, что он наверху: из всех пассажиров капитан испытывал симпатию пока что лишь к мистеру Робинсону. В нем не было ни грубости миссис Дрейк, ни холодности ее дочери; ни нарочитой галантности мистера Заилля, ни юношеского томления его племянника; ни жеманства мисс Хейз, ни дерзкой заносчивости мистера Картера — пожалуй, мистер Робинсон был единственным человеком, с которым капитану хотелось бы поговорить с глазу на глаз. Если бы не Эдмунд, он, возможно, даже пригласил бы доктора — на замену мистеру Соренсону — выкурить сигару.