Книга Пребудь со мной, страница 52 – Элизабет Страут

— Я не представляю, что Тайлер мог с этим не согласиться.

— Нет, Тайлер не был несогласен. Но Тайлер ведь и не знает столько всего, сколько знает папа.

— Поразительно, — сказала Кэрол. — Тайлер, на мой взгляд, кажется таким знающим и умным человеком.

— Тайлер, конечно, много знает, — согласилась Лорэн. — Все, что касается религии, только это совсем не имеет отношения к реальному миру, и вот в том-то и заключается папина точка зрения: мы живем в реальном мире.

— Ох уж эти мужчины. Им бы только поговорить. Я бы не стала об этом беспокоиться.

Лорэн встала, и глаза ее снова наполнились слезами.

— Мне надо ехать, — сказала она. — Обратно, в мою монашескую обитель.

— Ах, Лорэн, вы скоро почувствуете себя лучше. Это ваша сестра вас расстроила. Но у вас здесь семья, да и Тайлер не останется здесь навсегда, как бы нам этого ни хотелось. Он очень талантливый человек. Он найдет себе большую церковь, более крупный приход, и у вас будет больше возможностей занять себя.

Лорэн кивнула и тщательно вытерла глаза бумажным платком, прежде чем уйти.

Позже в тот вечер, когда Кэрол готовилась лечь в постель, она заметила, что шелкового шарфа, который она обычно вешала на крючок на внутренней стороне двери в спальню, нет на месте.

— Дэвис, — спросила она мужа, лежавшего нагишом на кровати с журналом «Плейбой» в руках, — ты не видел мой хорошенький шарфик, тот, что мама мне подарила?

Муж помотал головой.

— Ума не приложу, куда я его подевала, — сказала Кэрол, чувствуя, что ею овладевает глубокое беспокойство.

— Да найдешь ты свой шарфик, — сказал Дэвис и похлопал ладонью по постели. — Иди сюда.

Кэрол была рада лечь рядом с мужем. Она не возражала против «Плейбоя», лишь бы никто в городе не узнал об этом. «Ни одной такой красивой, как ты», — всегда говорил он: в этом смысле он всегда был к ней очень добр.

Кэрол не считала возможным, чтобы Лорэн тайком брала вещи у нее в доме. Но несчастливость молодой женщины беспокоила ее, и она полагала, что, если та и берет что-то тайком, это означает нужду. Поэтому Кэрол, тщательно все продумав, вспомнила, как Иисус говорил, если, мол, вас попросили пройти милю, предложите пройти две, и решила: если Лорэн нуждается в каких-то вещах, она, Кэрол, в истинно христианском духе станет дарить ей эти вещи. И поэтому в один прекрасный день Кэрол подарила Лорэн золотое колечко с маленьким красным камешком, которое когда-то предназначалось для ее дочки, так внезапно умершей. Это колечко, подарок матери Кэрол, по всем правилам должно было перейти кому-то из других дочерей самой Кэрол. Однако она в тот день вручила его Лорэн.

— Когда-нибудь оно может понадобиться Кэтрин, — сказала она.

Лорэн, уже очень беременная вторым ребенком, казалась и обрадованной, и пораженной.

— Оно прелестное, — сказала она. И тут же протянула его обратно. — Только я не могу его взять.

— Отчего же нет? Мне было бы приятно, если бы оно было у вас.

— Тайлер мне не позволит.

— Почему же?

— Он скажет, что мне нельзя принимать знаки расположения ни от кого в нашем приходе.

— Да это вовсе не знак расположения, это просто маленький подарок. Но если вы думаете, что это не понравится Тайлеру, я его оставлю у себя, ничего страшного.

Но Лорэн сказала, протянув к Кэрол раскрытую ладонь:

— Да нет, мне оно очень нравится. Когда-нибудь я подарю его Кэтрин. — И снова, пристально глядя на колечко, произнесла: — Оно такое прелестное, Кэрол.

Кэрол потом всегда радовалась, что Лорэн взяла кольцо.

Незадолго до рождения маленькой Джинни Тайлер читал проповедь на тему притчи «Тать в ночи». «Но это вы знаете: что если бы ведал добронравный хозяин того дома, в какую стражу сей тать придет к нему, он не потерпел бы, чтобы дом его был подкопан» [72] и закончил проповедь, как всегда, заверениями о всетерпеливейшей и вечной Господней любви. Когда они ехали домой, Лорэн повернулась к нему и легким тоном спросила:

— Тайлер, а ты и вправду веришь в то, что говоришь?

Неожиданно ворона так близко промелькнула перед лобовым стеклом, что Тайлер невольно пригнулся, поворачивая руль.

— Лорэн… — произнес он.

— Ладно, ладно, ладно. — Она махнула рукой. — Я вовсе не хочу вступать в долгую дискуссию о религии. — И добавила, когда они въехали на въездную аллею: — А вот и твоя мамаша, Господи помилуй!

Его мать привезла им подарок для будущего младенца.

— Евреи утверждают, — сказала Маргарет Кэски, — что подарок до рождения ребенка приносит несчастье. А я говорю: верьте в Господа и Он спасет. Ты не должен был родиться, — добавила она, кивнув в сторону Тайлера. — Но ты родился. Врачи говорили, что мои нервы не выдержат еще одной беременности. Однако, с Господней помощью, я это сделала. Я тебя родила.

— Да, вы его родили, — повторила Лорэн, неожиданно наклонившись и целуя свекровь. — Вы это сделали!

Тайлер отошел назад, дав женщинам войти в дом первыми; Кэтрин цеплялась за юбку Лорэн, напевая: «Мамичка бее-мина, мамичка бее-мина!»

Тайлер обернулся взглянуть на поля и холмы за ними. Стояла осень, и листья начинали сиять румянцем, словно щеки зардевшейся от смущения юной девушки.

— Тут у нас небольшой беспорядок, вам придется нас извинить, — извинилась Лорэн перед его матерью.

— Не о чем беспокоиться, — вмешался Тайлер. — Во время «кофейного часа» Джейн Уотсон сказала мне, что Общество взаимопомощи решило сделать нам подарок — Конни Хэтч в качестве экономки, на несколько дней в неделю, по утрам. Она начнет скоро, чтобы привыкнуть к дому, и потом еще проработает несколько недель, после рождения ребенка.

— Но я терпеть не могу экономок, — возразила Лорэн. — Они всюду суют свой нос.

— Это же подарок от церкви, Лорэн, — сказала Маргарет Кэски. — Вы не можете от него отказаться. Это было бы воспринято как очень недоброжелательный жест. — И она принялась составлять грязную посуду в раковину.

— Оставь, мама, это обойдется.

— Не хочу я, чтобы какая-то экономка совала нос в ящики наших комодов и столов! — воскликнула Лорэн и, повернувшись к свекрови: — А вас прошу оставить посуду в покое.