Онлайн книга «Доктор Данилов в роддоме, или Мужикам тут не место»
— Неужели? — не поверил Данилов. Мать никогда не жаловалась на сердце. Она вообще не любила, как сама выражалась, «смаковать свои болячки». — Прихватило… Сначала тяжесть в груди была, а теперь слабость и ноги словно ватные. Голова кружится, в ушах шумит. Наверное, это конец… — Погоди с концом, давай-ка я сейчас вызову тебе бригаду… Долго разговаривать по телефону не было ни времени, ни желания. Тяжесть в груди, внезапная слабость и головокружение позволяли заподозрить свежий инфаркт миокарда. — Я без тебя никуда не поеду, — заупрямилась мать. — И не настаивай. Я вообще-то просто хотела проконсультироваться… Уговаривать по телефону тоже было бесполезно. Рабочий день закончился полчаса назад. Данилов передал пациентку с диабетом дежурным врачам, в пять минут оформил историю родов и поспешил к матери. Тонированная «девятка» с пожилым водителем восточной наружности тормознула сразу же, стоило Данилову поднять руку. — В Карачарово. Сто пятьдесят. Цену Данилов всегда называл сам и сразу. Так было проще и выгоднее. Сейчас бы он поехал и за двести пятьдесят, но водитель не стал торговаться, согласно мотнул полуседой головой и, как только Данилов захлопнул дверцу, сорвался с места. — Первый? — поинтересовался водитель, останавливаясь на светофоре. — Что — первый? — не понял Данилов. — Ребенок первый? — Водитель сверкнул золотыми зубами. — Или второй? Вы же в роддоме были, да? — Я там работаю, — ответил Данилов. — Ай, здорово! — простодушно восхитился водитель…… — И денег много, и женщин вокруг много. Как в раю! Данилову было не до возражений. Он нашарил в кармане куртки ключи от родного дома, которые таскал с собой постоянно, и облегченно вздохнул — матери не придется подниматься для того, чтобы открыть ему дверь. Светлана Викторовна лежала в своей кровати. Увидев сына, она попыталась привстать, но не смогла. — Не надо лишней активности! — строго сказал Данилов. — Все любезности потом. Сначала дело. Рассказывай, что случилось. — Возилась на кухне, вдруг стало тяжело дышать, домыла посуду — чувствую, что стало еще хуже. Короче — еле до кровати добралась. Немного оклемалась — и стала тебе звонить… Бледность кожных покровов, частый пульс, зрачки в порядке, конечности немного холодны на ощупь. — Лежи, я принесу тонометр. Тонометр лежал там, где всегда — в одном из кухонных шкафчиков между аптечкой (жестяной коробкой из-под печенья) и баночкой меда, хранимой на случай простуды. Давление, как и ожидал Данилов, оказалось понижено — сто на шестьдесят пять. «Черт возьми, нельзя исключить инфаркт». Строго наказав матери лежать и не двигаться, Данилов достал с антресолей в прихожей старенький кардиограф, купленный им в первый год работы на «скорой» у одного из коллег. Было желание заняться частной практикой. Желание почему-то быстро прошло, а вот кардиограф остался. На память. В полностью рабочем состоянии, с заправленной термолентой и тюбиком специального геля, предназначенного для лучшего контакта электродов с кожей. При виде кардиографа Светлана Викторовна заметно разволновалась. — Что, так плохо? — Это обычное исследование, — ответил сын. — Но ты никогда раньше не снимал мне кардиограмму… — Решил попрактиковаться, мам, чтобы не забыть, куда какой электрод накладывать. Жалко тебе, что ли? Давай снимай халат совсем… — Ох, Володя, я так волнуюсь, когда ты начинаешь шутить, — вздохнула Светлана Викторовна. Данилов помог ей избавиться от халата, небрежно кинув его на подоконник. Светлана Викторовна поджала губы, но промолчала. Наложив электроды, Данилов подсоединил последний провод к трубе отопления (аппарат был антикварным, из тех, что требовали заземления) и нажал на красную кнопку пуска. По стандартным и усиленным отведениям ничего страшного не выявилось. Даже признаков ишемии не было. Данилов облегченно вздохнул, просветлел лицом и, переставляя грудной электрод на присоске, снял шесть грудных отведений. — Все в порядке, инфаркта нет! — доложил он, снимая электроды. — Вот и славно! — обрадовалась мать. — Дай мне чистое полотенце, стереть эту слизь… — Это гель, — поправил Данилов, открывая дверцу комода. — Слизь! — повторила мать. — Гель — не русское слово. Подав полотенце, Данилов взял с подоконника халат, из кармана которого выпала упаковка таблеток. Данилов нагнулся, чтобы поднять ее, да так и замер. Вопросы исчезли — все стало на свои места. Когда Светлана Викторовна оделась и легла, Данилов присел на край ее кровати и показал лекарство. — Откуда у тебя это? — грозно спросил он. — Это мне дала Елизавета Васильевна, сказала, что очень хорошее сердечное лекарство. У нее от мужа осталось… С Елизаветой Васильевной Данилов был знаком. Она преподавала рисование и эстетику в том же лицее, где Светлана Викторовна вела русский язык и литературу. Немного рассеянная, немного безалаберная и очень добрая женщина. Именно такие раздают подругам лекарства, оставшиеся после смерти мужа. — Но оно мне не помогло, — призналась Светлана Викторовна. — Наверное — просроченное. После снятия кардиограммы мать заметно повеселела и оживилась. Даже лежала в постели уже не как умирающий лебедь, а как женщина, которой не терпится вскочить на ноги и заняться делами. Данилов машинально взглянул на срок годности препарата. — Оно не просроченное. Это у некоторых мозги просроченные. — Я не люблю, когда ты грубишь! — нахмурилась мать. — Пришел в гости и грубишь! — Дело было так. — Данилов уставился в потолок, восстанавливая недавнее прошлое. — На кухне тебе стало тяжело дышать, и ты вспомнила о том, что дорогая Елизавета Васильевна очень удачно презентовала тебе хорошее лекарство. Так? — Ну, почти… — Тратить время на такие пустяки, как чтение инструкции, ты не стала. Зачем? — Там такие мелкие буковки, а мне было так плохо… — А раз тебе было плохо, то ты решила разжевать таблетку, чтобы быстрее подействовало… — Да-да! — закивала Светлана Викторовна. — Знаешь, она оказалась совсем не горькой. Но лучше мне не стало… — Тебе стало хуже! Потому что во-первых, эта таблетка не была тебе нужна, а во-вторых, это не обычная таблетка, а таблетка-ретард. Пролонгированная форма, большая доза, предназначенная для медленного долгого всасывания. Ты разжевала ее и обрушила свое давление! Мне прочесть лекцию о вреде самолечения, или замнем? — Замнем! — Щеки Светланы Викторовны заметно порозовели. — А теперь пусти меня! |