Онлайн книга «Доктор Данилов в сельской больнице»
— Почему? — перебил Данилов. — Сходим в ресторан, попразднуем, обменяемся подарками, поболтаем, а потом я усажу вас в московскую электричку, и… — Помашу ручкой! «Далась ей эта ручка!» — с досадой подумал Данилов. — И через три часа вы будете уже дома. — Звучит заманчиво… — Данилов не стал уточнять, к чему относятся эти слова — к тому, что через три часа Елена с Никитой окажутся дома, или к самому приглашению. — А тебе это действительно надо? — Что «это»? — переспросил Данилов. — Чтобы мы приехали. — Очень надо, иначе бы не приглашал. Зачем уточнять? — Ну мало ли… Вдруг ты напился, под воздействием минутного порыва решил пригласить нас в Монаково и сразу же пожалел об этом. — Давай не будем придумывать то, чего не было, а? Если один раз я позволил себе выпить немного виски, это не значит, что я должен ежедневно напиваться! Данилов на самом деле не пил ничего спиртного с того раза. Не потому, что ограничивал себя, а потому, что не хотелось, да и поводов не было. — Не заводись, Вова. — Голос Елены заметно смягчился. — Уже и спросить нельзя. Мы приедем к тебе четвертого января, подгадаем так, чтобы с утра пораньше. Кстати, ты не звонил на днях Игорю? — Нет. А что с ним? — Насколько я поняла, там очередная смена караула, причем очень эмоциональная. — Откуда такие сведения? — Данилов не мог представить, чтобы Полянский стал делиться с Еленой сокровенным, максимум — мог просто оповестить о замене одной пассии на другую, не углубляясь в сферу эмоционального. — Я звонила ему на днях, был у меня вопрос по его профилю, и краем уха слышала гневные вопли, которые шли фоном к разговору. — Что за вопрос? — Данилов заподозрил, что поводом мог быть он сам, и немного напрягся. — По поводу чудодейственного эффекта льняного масла, если тебе так интересно. — А что оно такого делает, кроме послабления? — Способствует похудению! — Ну, это ясно и без Полянского — все слабительные средства способствуют похудению. — Хотелось проконсультироваться со специалистом, — рассмеялась Елена. Так на веселой волне и закончили разговор. Обрадованный Данилов, не откладывая, позвонил Полянскому. В периоды смены караула тот иногда нуждался в дружеской поддержке. Не столько в смысле советов и утешений, сколько в смысле выговориться и убедиться в правильности решения. — О, глазам своим не верю, что звонит наш ссыльный каторжник! — Ты уж определись — ссыльный или каторжник, — ответил Данилов. — Это разные виды наказания. А то нелогично получается. И лучше называть меня земским врачом. Ближе к реальности. — К черту ссыльного каторжника! — не стал спорить Полянский. — Хочешь быть таким — будь. Как там земская жизнь? — Бьет родниковым ключом по темени. Сам-то как? — Уже нормально. — Голос Полянского слегка поскучнел. — Но что было… Шум и ярость, только без Фолкнера! Я, конечно, подозревал, что Маша очень эмоциональна… Данилов хмыкнул. Прожить с женщиной несколько месяцев бок о бок и всего лишь подозревать, что та очень эмоциональна, — это уметь надо! Ах, Полянский, Полянский, мастер уклончивых выражений. — …но не настолько, чтобы устраивать скандалы после того, как я деликатно предложил расстаться! Удивительно, как нежная дева за секунду превращается в разъяренную фурию! — А еще она вязкая, как патока, — поддакнул Данилов. — Прилипчивая — не отодрать. — Вот, даже ты успел заметить! — обрадовался Полянский. — Да нет, не успел, — честно признался Данилов. — Просто ты обычно говоришь о своих бывших, что они вязкие, как патока или болото. — Я? — удивился Полянский. — Ну-у… Может быть. Каждый раз думаешь, что встретил… — …свою половинку… — …а на самом деле оказывается… — …что снова наступил в… — …ту же воду. Вова, ты позвонил мне для того, чтобы поиздеваться? — Нет, конечно, как ты мог такое подумать?! — возмутился Данилов. — Просто я так давно и хорошо тебя знаю, что мыслю в унисон с тобой! — Слушай, а ведь мое расставание с Машей может плохо сказаться на твоей работе в Монаково, — спохватился Полянский. — Умирающему сквозняк не страшен, — успокоил Данилов. — У тебя проблемы со здоровьем? — Нет, просто я имел в виду, что на моей работе, пожалуй, ничто не может сказаться плохо. Такая у нас обстановка. На днях родильное отделение закроют, а там и до нашего доберутся… — И что тогда? Что ты будешь делать? Или тебе уже можно возвращаться? — Насчет возвращаться я как-то не уверен, но можно переехать в другой район или в Тверь… Я, смею надеяться, зарекомендовал себя… — Опять переезжать? — Можно подумать, Игорь, что мне долго собраться! Забрал документы, собрал вещи и вперед! Нищему собраться — только подпоясаться. Мы, земские врачи, по всей России требуемся. — Ага, сегодня только министерскую статистику видел: 150 000 врачей не хватает по стране, и где-то 800 000 среднего персонала. Только стоматологов переизбыток, почти в два раза. — У нас, представь себе, и стоматологов мало. — А кого у вас там хватает? — Пациентов, — ответил Данилов и, подумав, добавил: — И еще начальства. Я вот никак не могу взять в толк, зачем главврачу агонизирующей сельской больницы семь или восемь заместителей? — Роскошно живут главные врачи сельских больниц! — Не то слово. Полянский шутил насчет роскошной жизни, а Данилов говорил серьезно. Машину главного врача ежедневно видели все сотрудники, и все знали, что у него есть трехкомнатная квартира в Монаково, большой двухэтажный каменный дом за городом на берегу Волги, огромный катер водоизмещением в три тонны и две квартиры в Твери, обе немаленькие и в центре города. Данилов был далек от того, чтобы начать завидовать главному врачу, но подобный уровень личного благосостояния никак не сочетался с состоянием учреждения, им возглавляемого. Конфуций бы сказал, что он не видит здесь гармонии между личным и общественным, и оказался бы прав. В качестве наглядного примера можно было бы взять больничную «Газель» выпуска 1997 года, предназначенную для социальной перевозки (например, отвезти с трудом передвигающегося инвалида-монаковца в одну из тверских больниц на консультацию или обследование, которые невозможно пройти в Монаково) и новенький автомобиль главного врача. Ее заводили редко, потому что бензина на нее давно не отпускалось, и заправка производилась за счет того, кому надо было прокатиться до Твери и обратно. Туда-сюда, в пробочке постоять, в объезд, тариф равнялся двадцати литрам бензина плюс литр (уже не бензина, а водки) водителю, чтобы тот подвез как можно ближе, а не остановился за полкилометра от места назначения, помог сесть и вылезти, возможно, и проводил бы до кабинета. Не всякий пенсионер потянет такую дорогую услугу. |