Книга Улыбка женщины, страница 23 – Николя Барро

Со своей стороны, я тоже не понял этого. Имей я в молодости возможность провести четыре недели на островах своей мечты, в полной мере наслаждаясь их красотами, не стал бы привередничать, а, вероятно, просто спятил бы от счастья. Быть может, моей натуре не хватало глубины.

Я осторожно сформулировал отказ и подготовил копию для месье Монсиньяка. В полдень мадам Пети принесла почту и недовольно спросила, курил ли я.

Я сделал невинное лицо и замахал руками.

— Вы курили, месье Шабане, — возразила она, заметив пепельницу возле мусорной корзины. — Вы курили даже в моем кабинете, я почувствовала это сразу, как только вошла. — Она неодобрительно покачала головой: — Или вы не понимаете, месье Шабане, что это опасно для здоровья? Вы же знаете это!

Да-да, я все знаю. Курить вредно. Есть вредно. Пить тоже. Все, что приносит удовольствие, — либо аморально, либо противозаконно, либо ведет к ожирению. То же касается и чрезмерного увлечения работой, и лишних волнений. Мы вечно балансируем над пропастью, а под конец нам суждено свалиться с лестницы, собирая вишни, или попасть под машину по дороге в булочную, как консьержка из романа «Элегантность ежика». [17]

Я молча кивнул. А что я мог сказать? Она была права. Я подождал, пока мадам Пети удалится, а затем вытряхнул из пачки очередную сигарету и уже через несколько секунд любовался расходящимися в воздухе завитками белого дыма.

После того как мадам Пети уличила меня в курении, со мной произошли и некоторые другие вещи, самым прискорбным образом ставшие на моем пути к здоровому образу жизни. Наименее волнующим и, пожалуй, самым здоровым событием был обед у мамы в Нейи. Я не был уверен, что полная тарелка квашеной капусты с жирной свининой и сосисками подходит моему желудку, но это было лучшее, что я мог ему предложить. Моя мама родом из Эльзаса, а потому не представляла себе жизни без квашеной капусты. Плюс ко всему — «сюрприз», объявленный маман еще по телефону и состоящий из ее чрезвычайно болезненной сестры и плохо слышащей, а потому громкоголосой любимой кузины (любимой ею, но не мной!). Неудивительно, что еда из эльзасской керамики не доставила мне особого удовольствия. Квашеная капуста камнем лежала у меня в желудке. А три пожилые дамы, называвшие осанистого тридцативосьмилетнего мужчину ростом сто восемьдесят пять сантиметров то «малыш», то «миленький», сводили меня с ума. В остальном все было как обычно, только в три раза хуже.

Меня спрашивали: не похудел ли я? (О нет!) Не собираюсь ли жениться? (Если отыщется подходящая кандидатура, почему бы и нет?) Может ли маман рассчитывать на внука, которого потом будет пичкать квашеной капустой? (Ну разумеется, я уже рад за него.) Все ли хорошо на работе? (О да, лучше не бывает!)

В промежутках между вопросами меня уговаривали взять еще кусочек или просили поделиться последними известиями.

— Что новенького, Андре?

Три пары глаз выжидающе смотрели на меня, а я был чем-то вроде воскресного радио. Я не мог поведать им о своих настоящих проблемах. Ну кто за этим столом смог бы понять причину моей нервозности, состоящую в том, что я обзавелся двойником в лице одного английского писателя, в результате чего мои дела пошли наперекосяк? Поэтому я выдумал что-то насчет прорыва трубы в моей квартире в доме старой постройки. Хорошо, что дамы были не в состоянии как следует сконцентрироваться на одной теме. Во всяком случае, слабослышащая кузина прервала мой рассказ возгласом: «Кто умер?» Эту фразу она повторяла еще раз пять на протяжении нашей беседы, вероятно, когда теряла нить разговора. Мы говорили о разных интересных вещах: венозной недостаточности, визитах к врачу, ремонте дома, плохо работающих садовниках, небрежных уборщицах, рождественских концертах, похоронах, викторинах, неизвестных соседях и призраках прошлого.

Наконец настала очередь сыра и фруктов. К этому времени возможности моего желудка, равно как и мои, полностью исчерпались, и я, извинившись, вышел в сад покурить. Три сигареты.

В ночь с воскресенья на понедельник я ворочался с боку на бок в постели, несмотря на три жевательные таблетки от изжоги. Козий сыр с камамбером стали вчера последней каплей. Я видел кошмарный сон с участием Сэма, брата Адама, симпатичного зубного врача, и мадемуазель Бреден. Полураздетая, она лежала с ним на кушетке в его оснащенном по последнему слову техники кабинете, а он обнимал ее и стонал от страсти. Я же в это время тоже стонал в стоматологическом кресле, пока медсестра вырывала мне зуб.

Проснувшись в холодном поту, я решил перекурить.

Но и это были цветочки по сравнению с тем, что готовил мне понедельник.

Утром в издательство позвонил Адам и сообщил, что Сэм поначалу воспринял его просьбу без энтузиазма, однако, осознав всю прелесть затеи с Миллером, высказал готовность подыграть. «Не took it like a man», [18] — довольно прокомментировал Адам ответ брата.

Однако Сэм мало что знал о Франции и старинных автомобилях и имел еще более слабое представление о людях, связанных с книгами.

— Боюсь, нам придется хорошенько проинструктировать его, — сказал Адам. — Надо подготовить отрывки для чтения, пусть потренируется.

Что касается бороды, по этому пункту Адам собирался провести хорошую разъяснительную работу.

Я нервно натянул свитер, воротник которого неожиданно сдавил мне шею. Разумеется, Роберт Миллер должен выглядеть как Роберт Миллер. Однако лично я заинтересован в том, чтобы зубной врач оставался при этом зубным врачом.

Дело слишком усложнилось.

— Договорились, — продолжал Адам. — Я сделаю все, что в моих силах. — И дальше он сказал такое, что заставило меня тут же схватиться за пачку сигарет: — Кстати, для Сэма лучше всего было бы приехать через неделю в понедельник. По сути, это единственный день, когда он может.

— Ты спятил?! — закурив, заорал я. — Представляешь, что это будет!

Дверь неслышно отворилась, и на пороге показалась мадемуазель Мирабо с прозрачной папкой в руках.

— Не сейчас! — закричал я, отмахиваясь от нее рукой, и прошипел: — Что вы уставились, моя милая, не видите, я разговариваю по телефону?

Она испуганно посмотрела на меня, ее нижняя губа задрожала, и дверь закрылась так же бесшумно, как и отворилась.

— Но он приезжает не сейчас, — принялся успокаивать меня Адам, возвращая к телефонному разговору. — В понедельник было бы лучше всего. Мы прибудем с ним в воскресенье и еще раз все обговорим в спокойной обстановке.

— Отлично-отлично, — зашипел я. — Две недели! Что мы сможем подготовить?

— Сейчас или никогда, — лаконично возразил Адам. — Радуйся, что хоть что-то получается.

— Я радуюсь как сумасшедший! — ответил я. — Спасибо, что не завтра.