Онлайн книга «Магия любви»
|
– Вот бы еще зеркальный шар! – вздохнула Инга, протирая стекло газетой. – Эх, мечты… – А ты вообще на дискотеки-то ходишь? – зыркнула на нее Фирсова, отрывая тряпку от стены. – Тебе надо досуг в зоопарке проводить, у клетки с гиеной. Неужели такую, как ты, интересуют дискотеки? Инга слезла с подоконника, подошла к Фирсовой и спросила совершенно спокойным голосом: – А что интересует тебя? Вот смотрю и не понимаю, какие интересы могут быть у девчонки, которая так выглядит. – Как «так»? – нервно переспросила Катька. – А никак, – еще спокойнее ответила Инга. – Сплошная серость. – Зато ты вылитый попугай ара! – взвилась Фирсова, размахивая тряпкой, как флагом. – Как тебя родители из дома выпускают, не понимаю! У тебя что, мать слепая, а отец – дальтоник? Я только хотел вмешаться в эту милую беседу, но Инга вдруг завизжала и буквально накинулась на Фирсову. – Ты об этом пожалеешь! – кричала она. Мы тут же бросились разнимать сцепившихся девчонок. Мы с Бочкиным тянули Катьку в одну сторону, а Сопыгин Ингу – в другую. Инга щелкала зубами и, казалось, вот-вот откусит Фирсовой нос, а Катька пыталась ухватить соперницу за ухо, но между пальцами застряло лишь несколько волосков. Потасовка вышла знатная, хоть на видео снимай и на «Ютюб» выкладывай. Все стали красными и хрипели, как раненые звери. За этим нас и застал охранник. – А ну разойдись! – гаркнул он. С испугу мы все разлетелись в разные стороны и теперь пытались отдышаться. Катька проверяла, на месте ли ее нос. Инга поправляла пощипанную прическу. Охранник понял, что все целы и здоровы, и стал осматривать зал. Поработать, что ни говори, мы к этому времени успели на славу. Почти все окна блестели, на стенах не осталось характерных надписей, пол сиял. – Перерыв, – скомандовал охранник. – Можете перекусить, а потом закончите уборку. И если хоть малейший писк услышу, всем головы поотрываю! Охранник убрался восвояси. Инга ушла в дальний угол и достала из сумки яблоко, она изображала, что находится здесь одна, а нас и не существует вовсе. – Тебе не поздоровится, – шепнул Сопыгин на ухо Катьке и украдкой показал кулак. – Да что я такого сказала? – Фирсова была в полнейшем смятении, бьюсь об заклад, только что она дралась впервые в жизни. – Ингу бабушка воспитывает. Родителей нет, – еще тише произнес Сопыгин. – Ты что, не знала? Фирсова этого не знала, так же как и я. Вот так штука, я влюбился в девчонку, но думал только о себе – как выглядеть, что делать, кем стать, а хоть раз поинтересоваться самой Ингой мне на ум не пришло. Хорош, ничего не скажешь. Пока я обдумывал все это, Катька подошла к Инге, села рядом с нею на мат. Какое-то время она молчала. Инга хрустела яблоком, будто не замечая соседку. – А хочешь супа? – спросила вдруг Катька. – Или котлет? Она схватила свою тяжеленную сумку и начала вытягивать из ее бездонного чрева какие-то судочки и даже термос. Фирсова сдирала крышки с пластиковых контейнеров, в зале запахло домашними котлетами и гречневой кашей. – Мамочка постаралась? – прошамкала Инга. – Она тебя что, на убой кормит? Катька пропустила мимо ушей эту остроту и ответила невпопад: – Ты прости, я не хотела так… про твоих родителей… я не знала… Инга отмахнулась. – Ладно, проехали, – смягчилась она. – А что за суп? – Грибной! – заулыбалась Катька. – Мы сами летом белые собирали, а потом папа их засушил. И вот – мама суп сварила. – Просто идиллия! Святые сосиски! – скривился Сопыгин, доставая из сумки пакет с чипсами и банку колы. – Образцово-показательная семья. – Обычная, – пожала плечами Катька. – Вы за грибами что, не ходите? Сопыгин засмеялся, только как-то неестественно, будто актер школьного драмкружка. – Мой папаша грибы воспринимает только в виде закуски, – ухмылялся он, открывая банку, которая тут же начала шипеть и пузыриться. – А мамаше не нравится, что отец все время закусывает. В лес по грибы ее не загонишь. Хотя, как начнет на отца орать, он только и твердит: «Шла бы ты лесом…» Сопыгин уже не смеялся. И все мы смотрели на него без улыбки. А кола все текла из банки карамельным водопадом. Сейчас Сопыгин не казался таким нахальным и самодовольным, как всегда. И лицо у него было, как у человека, которому ботинки ногу натерли, но он старается изо всех сил и делает вид, будто все хорошо. – А мои предки вообще не разговаривают друг с другом, – выпалил вдруг Бочкин. – Приходят с работы и каждый за свой ноутбук садится. Тишина… Будто их и нет вовсе… Теперь все уставились на Никитоса, а Сопыгин даже похлопал его по плечу, мол, сочувствует. Лучше уж пусть предки ругаются, чем не обращают внимания ни друг на друга, ни на сына. Что это за семья такая, в самом деле? – Так что тебе, Фирсова, как ни крути, выдается очередная медаль, – распинался он, вешая Катьке на шею мнимую награду. – За самых замечательных родителей. Вы друг друга достойны. – Да что вы все понимаете! – Катька вдруг стала не похожа сама на себя. Она отмахнулась, отошла к окну и уставилась на школьный двор, будто там была арена цирка, где давали представление, и стояла так, совершенно недвижимо. Инга подошла к Фирсовой сзади, тронула за плечо. Катька дернула им, потом еще и еще раз. Она плакала. – Знаете, что сделали мои родители, когда Эра Филимоновна мне тройку за сочинение по Тургеневу влепила? – спросила она, не оборачиваясь, и сама же ответила чуть погодя: – Ничего они не сделали. Но посмотрели на меня так, что я почувствовала себя полной неудачницей, позором семьи. И отец, и мать были школьными медалистами, потом закончили университеты – оба с красными дипломами. Они такие… такие правильные… и такие… скучные! Тут Катька развернулась к нам и начала вглядываться в лица, будто видела их впервые. – А знаете, почему я здесь? – спрашивала она. Все отводили взгляд, пожимали плечами. На ум ничего путного не приходило, Катьку никогда не наказывали, а шутить сейчас было не время. Тогда Фирсова снова ответила за нас: – Вот Адаскин и Бочкин школу прогуляли, Сопыгин в кабинете биологии скелет сломал, Инга подралась в столовой. А я здесь потому, что дома мне скучнее, чем с вами! Меня никто не наказывал, я соврала. Понятно? Для вас суббота в школе – наказание, а для меня – возможность провести выходные с ровесниками. Со мной же никто не дружит… Мы стояли ошеломленные. Я так и правда, кажется, онемел. Кто бы мог подумать, что Катька переживает из-за того, что с ней никто общаться не хочет. Казалось, она вполне довольна собой и никто ей не нужен. А теперь Фирсова, не стесняясь, плакала, глядя на нас, и совсем не была похожа на общественницу и задаваку. Первым нашелся Сопыгин. |