Онлайн книга «Альбинос»
– Прикинь, такая громада тяжеленная летать могла, – болтал он, ведя меня вдоль длинного корпуса. – А? Во предки умели! Во техника до Погибели была! А мы тока обломки собираем да из них железяки свои мастерим. Предки наши могучи были, а мы – стервятники, которые на развалинах пируют. Падальщики, так и знай. Эх-ма, хочу я в Вертикальный город улететь. Там, говорят, до сих пор все как встарь, там прежняя жизнь осталась. – Так чего ж не полетишь? – спросил я. – Так за некрозом он, на Урале, далеко. Причем некроз к нам ползет, расширяется полоса. Когда-то ваще рванул, ажно Арзамас накрыл почти, мы тогда с Разиным хорошо повеселились, особливо я… – Он ухмыльнулся воспоминанию. – Плесень эта некрозная между Уралом и Пустошью разлеглась, «Каботажник» мой не сдюжит щас такой путь, но вот ежели я кремний раздобуду и солнечные батареи поставлю… Вот тогда полетаем! За столиками на крыле никто не сидел. Звук шагов далеко разносился по гигантскому помещению. – А внутрь как попасть? – спросил я. – Да вон там проход. Под большим тяжелым хвостом самолета виднелась широкая, как улица, аппарель, ведущая в недра самолета. Встав на нее, я окинул взглядом протянувшийся через весь ангар корпус и понял, что на боку его нарисованы большие буквы. – Мри… – прочел я. – Совсем стерлись. Мрия, что ли? – Вроде того, – ответил Чак, запрыгивая на край аппарели. – Мрия, ага. – Что это значит? – Может, название старое этой штуковины. Теперь она «Крылатая могила» – да и ладно. Если раньше внутри «Крылатой могилы» были какие-то перегородки, то теперь осталась только одна, далеко в носовой части, и когда мы вошли внутрь, взгляду открылась длинная полутемная труба. Горели две лампы – одна над входом, вторая у стойки. Сначала я не понял, из чего та сделана, но когда вслед за Чаком подошел ближе, увидел, что это автомобильные шины. Они лежали столбами, поверх шли листы жести. За стойкой маячила фигура бармена. – Ну вот, – встав в проходе между столами, Чак повернулся кругом и сделал широкий хозяйский жест. – Вот она, «Крылатая могила», про которую татуированная твоя толковала. Ну, и чё дальше? Чё теперь делать будем? – Людей совсем мало, – заметил я. Сбоку от стойки на железном бочонке устроилась босоногая девочка в коротких бриджах, завязанной на животе рубашке без пуговиц и большом, явно не по размеру, берете, подвязанном лентой. Из-под него на плечи гривой спадали тонкие косички необычного ярко-желтого цвета. Всего несколько человек сидели за столами. В углу под стойкой кто-то спал на составленных табуретах, накрывшись покрывалом в черно-белую клетку. – Барыги всякие дела решают, – презрительно бросил Чак. – Щас делишки обстряпают и свалят ночью из Херсон-Града. Война войной, а денежки счет любят. – Почему отсюда все не уедут, если понятно, что гетманы сильнее? – спросил я. – Ну, надежда отбиться все же есть. И потом, простому люду куда деваться? Вокруг же равнины да поселки небольшие. Мутафаги, бандиты. До ближайшего поселения ты доберешься, только ежели машиной хорошей владеешь… да и то лучше караваном. Мы с тобой между ущельем и Херсон-Градом вообще-то случайно так легко проскочили. А скорее даже, думаю, не случайно – просто кетчеры да людоеды перед отрядами гетманов разбежались. Ну вот, купцы эти договорятся щас и вместе отсюда уедут. А тем, у кого машин нет, или в караван затесаться какой не удалось, делать нечего, только город свой защищать. Ладно, чё торчать тут. Давай уж сядем, раз пришли, выпьем и обмозгуем, как нам далее быть. Когда мы заняли стол, девочка слезла с бочонка и подошла к нам, по-взрослому сложив руки на груди. На поясе ее в маленьких ножнах висел кинжал, на другом боку – граната, ребристый корпус с блестящей трубкой запала в кожаном кармашке. – Ну, чё будете? – спросила она, поправляя берет. У девочки было розовощекое лицо с тонким, едва заметным шрамом на треугольном подбородке и маленькие оттопыренные уши. – У меня денег нет, – предупредил я. – Вот как! – ребенок повернулся к Чаку. – И у тебя? А чего же вы приперлись, бродяги? Карлик, быстро вытянув руку, щелкнул ее по лбу, и девочка отскочила. Берет слетел, косички с вплетенными в них разноцветными нитями рассыпались по плечам. Она почесала макушку, тряхнула головой, отчего косички задергались, как колосья пшеницы на сильном ветру, и снова нахлобучила берет на голову. – Ты, значит, крутой у нас? – презрительно спросила она у Чака. – Водку тащи, малая, – велел он. – И закуску. Мясо, хлеб, грибов. Побыстрее. – Да ежели денёг у вас нету… – Есть у меня деньги. – Да-а? Ну ты сам смотри, малой. Если обманете, то Матфей вас… – Она мотнула головой в сторону стойки. – У него дубинка знаешь какая большая? Примерно как ты весь целиком и даже побольше. – Неси быстро, сказал. Девочка зашагала было к стойке, но сразу вернулась обратно. – А мясо какое подать, бродяги? – А какое есть? – спросил я. – Ну, значит, – она принялась загибать пальцы, – крысиные котлеты, мутафажья отбивная, шашлычки из пустырных курочек и еще эта… кабанятина. – Свинина, что ли? – Не! – она помотала головой. – Матфей кабанчика вчера прибил, не свинку. – Тащи кабанятину, – решил Чак. Она побежала к стойке, но на полпути остановилась, быстро оглянувшись на меня, пошла дальше медленно, с достоинством топая босыми пятками по грязному полу и преувеличенно сильно, будто взрослая, виляя бедрами. – Когда Бурчун починит «Каботажник»? – спросил я. Чак повесил ремень обреза на спинку, отодвинул стул подальше и положил ноги на край стола, для чего ему пришлось задрать их чуть ли не выше головы. Стянул с нее шерстяную шапочку, бросил на стол. – К утру. Всю ночь работать будет, я ему семь гривней за это… Да и мне тут торчать долго нельзя, надо идти помогать. Так что? Вот мы в «Крылатой могиле» твоей. Чё дальше? – Не знаю. – Ослабив шнурок, я немного сдвинул назад капюшон. – Не понимаю, почему Мира… – Вот вам, жрите на здоровье. – Неслышно подошедшая девочка брякнула на стол две миски, одну с кусками холодной кабанятины, вторую с хлебом и грибами – маслянистыми, какого-то подозрительного сизоватого оттенка. Рядом она поставила бутылку и пару кружек. Наклонившись к столу, зашептала: – И пейте тоже, тока быстро, мы сегодня рано закрываемся. Гетманы на нас войной идут, а они кушать приперлись, дурни! Выпрямившись, девочка покосилась на торговцев и добавила уже громко: – А тебе, малой, вот, подуха под задницу подложить, а то ты ж еще меньше меня. На колени Чака полетела облезлая подушка. Он только хмыкнул в ответ. Юная разносчица исподтишка глянула на меня и зашагала назад к стойке, что было сил виляя бедрами. |