Онлайн книга «Она была такая хорошая»
|
— Не понимаю, что это значит. Ты говоришь-говоришь, а стоит мне поверить, ты начинаешь лезть дальше. А я не хочу. Но он уже напевал ей на ухо: Без золотой палочки Или заклятий Сказки начинаются, В твоих объятьях! — О Люси! — сказал он. — Не надо! — вскрикнула она, потому что тут он будто случайно положил локоть ей на колени. — О, не вырывайся, не вырывайся, Люси, — шептал он, ввинчивая локоть все дальше и дальше, — поверь мне! — Перестань! Пожалуйста! — Но это же только локоть. — Мне пора домой! Прошло три недели. Она сказала — раз его только это и интересует, ей кажется, им вообще незачем встречаться. Он сказал — нет, его интересует не только это, но он взрослый мужчина и не думал, что она окажется одной из тех девчонок, которые ничего не смыслят в жизни. Он не думал, что она окажется профессиональной девственницей, динамисткой, вроде Элли, если она знает, что это такое. Она не знала, и он сказал, что слишком уважает ее, чтобы объяснять. Все дело в том, что он никогда бы не стал с ней встречаться, если бы не уважал ее, — это для него превыше всего, да он бы ни за что не пригласил ее прокатиться, знай он, что она не отнесется к обычным ухаживаниям как взрослый человек, ведь до свадьбы у всех так. Она сказала — ухаживать это одно, а он хочет совсем другого. Пусть она перестанет сопротивляться, и ему больше ничего не надо, сказал он. А она сказала — стоит ей перестать сопротивляться, как ему надо все больше и больше. Ну, так она не Обезьянка Литтлфилд. А он сказал — если на то пошло, может, тем хуже для нее. А она сказала — ну тогда и беги к ней, раз тебе только это и нужно. А он сказал — может, я так и сделаю. А когда на другой день она вышла из школы, „Гудзона“ не было. И Элли уже успела уйти, она давно — почти целый месяц — перестала ждать Люси, с тех самых пор как Рой затеял свои „Явления ангела“. Люси просто не знала, куда деваться. Опять нечего делать. Вечером, когда она шла домой из Молочного Бара, к тротуару подъехала машина. — Эй, малышка, хочешь, подвезу? Она не повернула головы. — Эй, Люси! — Он нажал гудок и подъехал поближе к обочине. — Это же я. Ну, прыгай, — он распахнул дверь, — ну, ангел! Она сердито взглянула на него: — Где ты пропадал сегодня, Рой? — Да тут поблизости. — Я серьезно спрашиваю, Рой. Я тебя ждала. — Ну ладно, забудь это. Иди сюда. — Не указывай, что мне делать. Я не Обезьянка Литтлфилд. — Надо же! А я-то вас перепутал. — Как это понимать? — Да никак — просто шутка. — Где ты был? С ней? — Скучал по тебе. Ну, брось, давай подвезу. — Нет. Пока ты не попросишь извинения за свое поведение утром. — Но что я такого сделал? — Ничего особенного — не сдержал свое слово, не явился на свидание, только и всего. — Но ведь мы поссорились, — сказал он. — Разве не помнишь? — Если так, тогда чего же ты здесь? Рой, я не позволю тебе так вести… — Ладно! Прошу прощения. — В самом деле? Или просто так говоришь? — Да! Нет! Ну залезай же в машину. Поедешь? — Тогда проси прощения, — сказала она. — Прошу! Она забралась в „гудзон“… — Рой! Куда это ты вздумал ехать? — Да никуда. Ведь еще рано. — А я хочу, чтобы ты сразу отвез меня домой. — Отвезу, отвезу. Что, разве когда-нибудь не отвозил? — Поворачивай, Рой. Не стоит начинать все сначала. — А может, мне надо поговорить с тобой. Может, я хочу еще поизвиняться. — Рой, это вовсе не смешно. Я хочу домой. Перестань сейчас же. Миновав последний квартал, он свернул на проселок, немедленно выключил фары (так полагалось по неписаным законам „Рая“), чтобы не мешать другим парочкам, и выехал на уединенную поляну. Тут Рой выключил и задние фары, щелкнул радио и поймал „Звезды эстрады у вас дома“. Дорис Дэй пела „Это волшебство“. — Ну, детка, ты подумай, какое дикое совпадение — это же наша песня — без дураков! — сказал Рой, мягко пытаясь притянуть к себе ее голову. — „Без золотой палочки или заклятий…“ — запел он. Люси напрягла шею, противясь его руке, и, когда он склонился к ней, губы ее были сжаты, а глаза широко открыты… — Ангел, — сказал он. — Ты говоришь прямо как в кино. Перестань. — Ладно… — проговорил он, — ну ты и мастер испортить настроение. — Послушай. Я ведь собиралась домой. — Да отвезу я тебя, отвезу! Ты, между прочим, могла бы и подвинуться, — сказал он. — Ну, может, ты сдвинешься? Пожалуйста. Я ведь не могу править, когда прямо сижу на руле. Ясно? Люси отодвинулась, но не успела она опомниться, как он прижал ее к дверце и стал осыпать поцелуями. — Ангел, — шептал он. — О ангел. Ты пахнешь, как весь Молочный Бар. — Ты же знаешь, я там работаю. Извини. — Но мне нравится этот запах, — и не успела она ответить, как он прижался к ее губам. Он отпустил ее с глубоким вздохом, только когда кончилась песня. Потом подождал, пока объявят, кто будет петь дальше. — Не вырывайся, Люси, — шептал он, поглаживая ее волосы. — Не надо, ни к чему. — Потом стал подпевать Маргарет Уайтинг „У дерева в лучах журчит наш ручеек“ и просунул руку ей под рубашку. — Не надо, — остановил он ее, когда Люси попробовала вырваться. — Доверься мне. Я только поглажу колено. — Это просто смешно, Рой. Я тебе не верю. — Клянусь. Ни дюйма выше. Ну, Люси, что тут страшного? Взгляд твоих глаз мне не забыть, Когда ты сделал, милый, Такую надпись на коре: „Любить — так до могилы!“ Они продолжали целоваться. — Видишь? — сказал он через несколько минут. — Разве я двигал руку? Ну, двигал? — Нет. — Значит, мне можно верить, ведь верно? — Да, — сказала она, — только, пожалуйста, не делай так языком. — Почему? Разве тебе больно? — Ты просто возишь им по зубам, Рой. Какой в этом смысл? — Тут масса смысла! Это же от страсти! — Ну, а мне не нужно никакой страсти. — Ладно, — сказал он, — успокойся. Я думал, тебе так нравится. Извини. — Чему тут нравиться, Рой… — Ладно! |