Книга Корсары Ивана Грозного, страница 31 – Константин Бадигин

В храме наступила напряженная тишина, хор перестал петь. А может быть, он и пел, но никто не слышал его.

С замиранием сердца люди внимали словам митрополита. Его слабый голос под сводами храма звучал чисто и ясно. Но раздались новые звуки: царь в ярости стучал острием посоха о каменные плиты.

— Филипп, — сказал он грозно, — или нашей державе смеешь ты противиться? Посмотрим, велика ли твоя крепость!

— Царю благий, — ответствовал старец, — напрасно думаешь устрашить меня муками, я пришелец на земле, как и все отцы мои, подвизаюсь за истину, за благочестие, и никакие страдания не заставят меня умолкнуть.

— Едино, отче честный, говорю тебе — молчи! — Царь в гневе едва шевелил языком. — Молчи и благослови нас…

— Наше молчание кладет грех на душу твою, — словно не замечая царского гнева, продолжал Филипп, — и наносит всеобщую смерть: худой кормчий губит весь корабль. Государь царь! Различай лукавого от правдивого, принимай добрых советников, а не ласкателей.

Опричники в ярости сжимали посохи в руках, хватались за ножи. Земские бояре, в душе радуясь смелому слову, опустили голову, не смея посмотреть друг другу в глаза.

— Покайся, царь, — окреп голос владыки, — смой от крови руки, очисти душу от скверны, отринь опричников, слуг адовых, что обступили тебя, кои и над таинствами церковными кощунствуют…

— Что с царем, почему не велит задушить злодея? — шепнул Малюта Скуратов своему соседу Алексею Басманову.

— Обнаглел чернец, прячется за спину народа. Разве возьмешь его в святом месте? — тихо ответил боярин. — Однако мы не забудем сих слов.

— …Не уподобься Самсону, пожелавшему погубить врагов и обрушившему на свою голову храм…

Все ждали чего-то ужасного. Многие плакали.

Ударив посохом о каменный пол так, что стальное жало согнулось, царь Иван повернулся и крупно зашагал из церкви.

За ним заспешили опричники и многие вельможи.

Гроза нависла над владыкой. Однако он продолжал службу, будто ничего не произошло.

Отслужив молебен, митрополит Филипп выслушал советы священников и решил больше не ездить в Кремль на митрополичий двор. Лучше быть подальше от царского гнева.

А царь Иван, выйдя из церкви, долго молчал. Он понимал, что услышал мнение всей русской церкви. Опричники с беспокойством поглядывали на него: прислушается ли он к словам митрополита, повернет ли свои дела по другому пути?

Отповедь Филиппа царю в Успенском соборе получила большой отзвук.

Царские лазутчики шныряли по городу. Они подслушивали разговоры, смотрели на лица, пытались разгадать тайные мысли. К вечеру Малюта Скуратов знал, что Москва взбудоражена событиями в Успенском соборе. Промолчать было невозможно. Опричники решили нанести ответный удар.

Утром были схвачены ближние советники митрополита; старцы Леонтий Русанов, Никита Опухтин, Федор Рясин, Семен Мануйлов. Их пытали в застенке о тайных замыслах владыки. Ничего не добившись, старцев вывезли в город и забили насмерть железными палками.

Погиб, обвиненный в измене, князь Василий Пронский. Из Коломны в Москву был вызван боярин Иван Петрович Федоров. Царь приказал ему безвыездно находиться в своем московском доме и ждать его повелений.

В одну из темных июльских ночей дружина опричников во главе с Афанасием Вяземским, Малютой Скуратовым и Василием Грязным вломилась в дома известных московских людей — дьяков, купцов, тех, кто сказал хотя бы одно сочувственное слово о митрополите Филиппе. Опричники дочиста разграбили хозяев, а их жен, которые были помоложе и покрасивей, вывезли с собой из города.

После восхода солнца к опричникам присоединился царь Иван. Целую неделю царская дружина скакала по пригородам, разоряла и жгла поместья опальных вельмож.

На седьмой день царь Иван с опричниками вернулся в Москву. В Новодевичьем монастыре шел храмовой праздник.

Услышав звон колоколов, царь остановил коня. Черный злой жеребец Перун нетерпеливо топтался на месте и, раздувая ноздри, косил глазом на мертвую собачью голову, висевшую у него на шее. Через мгновение царь, не сказав ни слова, помчался к видневшемуся вдали белому каменному храму.

В утробе царского коня звучно играла селезенка.

Опричники повернули вслед за царем. Разгоряченные скачкой, весело переговариваясь, они подъехали к дубовым монастырским воротам.

Молебен служил митрополит. С многолюдным крестным ходом он обходил стены монастыря.

Царь поднялся на стены к молящимся. Он думал, что не плохо бы все же помириться со строгим владыкой. За ним, бряцая оружием, поднялись опричники.

По обряду, читая Евангелие, митрополит обернулся к народу, желая сказать: «Мир всем». Но остался с открытым ртом. Он увидел в свите царя Ивана опричника в татарской шапке.

— Царь! — воскликнул с негодованием Филипп. — Разве прилично благочестивому держать языческий закон?

— Как, что, кто? — пронзительно вопросил царь.

— Один из ополчения твоего из лица сатанинского!

Опричник поспешно сорвал с головы шапку.

— Где же, покажи?

Алексей Басманов, нагнувшись к царю, шепнул:

— Митрополит возвел напраслину, снова желая тебя унизить, великий, государь.

И царь Иван поверил Басманову.

— Лжешь, чернец! — со злобой бросил он владыке. — Доселе я излишне щадил вас, мятежников, отныне вы у меня взвоете!

Царь Иван твердо решил расправиться с митрополитом. Он понял, что послушным его воле владыка никогда не будет. Своим строгим нравом, заступничеством за опальных и неутомимыми поучениями о законности и справедливости Филипп стал в тягость царю. Однако поднять руку на главу могущественной русской церкви даже для царя Ивана было не так просто.

Опричная дума постановила собрать церковный собор и лишить Филиппа высокого сана.

Пока опричники готовились убрать со своего пути неугодного митрополита, царь Иван решил расправиться с ненавистными ему вельможами, и в первую очередь с боярином Иваном Петровичем Федоровым. Слишком богатым, гордым и независимым казался ему Федоров.

11 сентября царь пригласил в покои кремлевского дворца думных бояр, опричных, и земских дворян, и многих служивых людей, находившихся в столице.

Великий государь сидел на своем золоченом кресле. Увидев среди приглашенных боярина Федорова, он милостиво подозвал его.

— Слуги, — крикнул царь, когда Федоров приблизился, — подайте царскую одежду для нового царя! Оденьте его.

Спальник принес тяжелую, расшитую золотом одежду. В один миг слуги сбросили с плеч боярина длиннополый суконный кафтан и натянули сверкавшие украшениями царские ризы.