Книга Моя герцогиня, страница 38 – Элоиза Джеймс

— Смотрите, она пьет уже третий бокал, — задумчиво прокомментировал Корбин. — Надо же было заказать в Воксхолле две бутылки! Представляете, последние двадцать минут маркиза осаждала меня рассказом о том, как мечтает снова там побывать, причем сегодня же.

— Они с Вильерсом прекрасно ладят, — в свою очередь, сделала вывод Джемма. — Обоим свойственна чисто французская беззаботность.

— Качество, которому вам стоило бы поучиться. Надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, что, наблюдая за ее флиртом с Бомоном, вы чрезвычайно напоминали маленького злого спаниеля.

— Никогда в жизни я не была похожа на собаку! — оскорбленно воскликнула Джемма.

— На спаниеля, у которого осмелились отобрать любимую кость, — невозмутимо продолжал собеседник.

— Это ваша идея, — мрачно перевела стрелки герцогиня. — Боюсь, ничего хорошего не предвидится.

— Настало время перейти ко второй части плана: оттеснить маркизу и начать самой флиртовать с герцогом.

— О да, конечно! — фыркнула Джемма. — К вашему сведению, вся эта ерунда очень мало интересует Элайджу. Он настолько прямолинеен…

— Ошибаетесь. Смотрите, как хорошо у него получается. — Корбин кивнул в сторону камина.

Джемма быстро обернулась. Оказалось, что маркиза уже сбежала от Вильерса и снова оказалась рядом с герцогом. Элайджа весело смеялся.

— Должна заметить, что она умеет казаться очень остроумной.

— Вам хотелось военных действий? — сурово произнес Корбин. — Так получите: соперница забавна, немного пьяна и всем своим видом откровенно показывает, что вполне доступна.

Джемма едва не заскрипела зубами.

— Зато он недоступен.

— Наверное, было бы полезно немного развлечься, прежде чем набрасываться на мужа, — мудро посоветовал Корбин. — Как правило, уничтожать супруга на глазах у всех считается не лучшим тоном. И не забывайте: ничто так не старит, как отчаяние.

Джемма вздохнула.

— Пойду, пожалуй, поговорю с Вильерсом.

— Разумеется, о шахматах?

Герцогиня кивнула:

— Скорее всего, он до сих пор не может смириться с сегодняшним поражением, так что можно обсудить подробности партии.

— Не забудьте сделать вид, что кокетничаете, — напутствовал наставник на прощание.

Не взглянув на мужа, Джемма направилась прямиком к хозяину дома. Леопольд неподвижно стоял, облокотившись на камин, и смотрел в огонь.

— Только не говорите, что испытываете душевные муки по поводу проигрыша, — нарушила она тяжкую задумчивость.

Герцог тут же выпрямился.

— Даже и не вспомнил о турнире.

Прикрывшись веером, Джемма улыбнулась:

— Вы играли очень хорошо. Настолько хорошо, что я едва не пожалела о том, что отменила поединок с завязанными глазами.

Прежде ей доводилось видеть, как Вильерс смотрит на других ледяным, лишающим воли взглядом. И вот сейчас пришлось испытать этот взгляд на себе.

— Не позорьтесь, Джемма.

Она открыла рот, чтобы произнести в ответ что-нибудь столь же обидное, но герцог предупреждающим жестом поднял руку.

— Вы вовсе не хотите оказаться со мной в постели, будь то с завязанными глазами или как-то иначе. Притворство способно испортить дружбу, которую с таким трудом удалось построить. — Он посмотрел ей в глаза и добавил: — Дружбу, которой я чрезвычайно дорожу. Признаюсь честно: друзей у меня немного.

Джемма импульсивно шагнула навстречу и протянула руку. Некоторое время Вильерс молча смотрел на нее, словно не понимая, чего от него хотят, а потом сжал пальцы широкой теплой ладонью.

— Простите, — негромко проговорила она. — Сознаю свою ошибку, не следовало вести себя неискренне.

— Полагаю, на то имелись некоторые причины. — Вильерс посмотрел в противоположный угол, где Элайджа продолжал беседовать с маркизой. До слуха Джеммы долетел смех.

— Вы знакомы с кузиной с детства? — уточнила она, стараясь, чтобы голос звучал, невинно.

— Думаю, нетрудно догадаться, каким несносным созданием она была.

— Убеждена, что Луиза вела себя примерно: никогда не пачкала платьице и не хулиганила. Таких девочек гувернантки особенно любят.

— Она была маленькой и круглой, как куст — из тех, что выглядят вполне невинно, но на поверку оказываются утыканными шипами. Помню, как играл с ней в бирюльки. Когда стало ясно, что победа упущена, она схватила палку и начала тыкать ею мне в грудь.

Джемма рассмеялась.

— Да-да, так и было! — обиделся Вильерс. — Впрочем, и, вы тоже наверняка вели себя как настоящий чертенок.

Только сейчас Джемма заметила, что он все еще держит ее руки в своих. Ну и что? К ужину собралось совсем небольшое общество, а Элайджа все еще продолжал смеяться над остроумными замечаниями маркизы. Судя по всему, затянувшаяся беседа жены с хозяином дома совсем его не волновала.

— Я была очаровательным ребенком. — Она кокетливо вскинула голову. — А вот вы уж точно изводили родных проказами.

Вильерс посмотрел на нее из-под длинных густых ресниц, и в глубине души у Джеммы, снова шевельнулась тревога.

— Так и есть, — подтвердил он, слегка склонившись. — Рос вспыльчивым, драчливым и, как теперь понимаю, отчаянно одиноким.

— О, Леопольд! — с искренним сочувствием воскликнула Джемма. — Детское одиночество — это так печально!

— Но существование мое вряд ли можно назвать печальным. Я отлично научился находить удовольствие в издевательствах над слугами. Единственный, кому удавалось держать меня в узде, — это Эшмол, дворецкий.

— Тот, который продолжает служить и сейчас?

Герцог кивнул:

— Он отличался бесстрашием и не боялся постоянно меня шлепать, несмотря на то, что в те времена служил простым лакеем.

— А ведь вы не настолько ужасны, как стараетесь показаться всем вокруг, — улыбнулась Джемма.

— Не обольщайтесь относительно моей святости, — равнодушно пожал плечами Вильерс. — Держу Эшмода исключительно потому, что лень отправить старика на пенсию.

Джемма рассмеялась и подняла руку, чтобы поправить приятелю волосы: из косички на затылке выбилась небольшая прядка.

— Итак, долго ли вы намерены терпеть безвкусные заигрывания маркизы? — осведомился Вильерс. — Развлечение довольно странное: несомненно, подобное поведение должно вызывать у супруги сильные чувства.

— Элайдже необходимо развеяться, — невозмутимо ответила герцогиня. — Я пришла к выводу, что он излишне серьезен.

— И до какой же степени ему позволено развеиваться? — настойчиво продолжал Леопольд. — Не граничит ли свобода с развратом?

— Ни в коем случае! — Джемма игриво стукнула его веером по плечу. — Поверить не могу, что вы способны на распутные мысли.