Книга Моя герцогиня, страница 4 – Элоиза Джеймс

— А я, напротив, с легкостью представляю вас в парламенте. — Джемма встала так, чтобы поймать в зеркале взгляд собеседника. — Не сомневаюсь, что вы гораздо умнее всех, кто там заседает. Предпочла бы, чтобы управление страной доверили именно вам.

Лорд Корбин от души рассмеялся.

— Надеюсь, герцогиня, наша дружба не следствие печального заблуждения.

— Наша дружба — следствие вашего неизменного остроумия, — заметила Джемма. — А еще — результат способности честно сказать, что мои чулки не гармонируют с туфлями. Ну и, конечно, нам не удалось бы подружиться, если бы вы, безжалостно сплетничая обо всех вокруг, не притворялись так, что не делаете того же за моей спиной.

— Ничуть не притворяюсь, — возразил лорд Корбин. — Дело в том, что в настоящее время в моем сердце хватает места лишь для одной-единственной женщины, и это место занимаете вы.

Джемма склонилась, чтобы поцеловать приятеля в щеку.

— Мы прекрасно друг другу подходим. — Она села рядом.

— Если не считать того, что сегодня вы настрочены крайне серьезно, — добавил гость. — И необычайно страстно.

— А что, сосредоточенность позволено проявлять исключительно в выборе чулок?

Гость задумался. Он молчал дольше, чем обычно, и наконец ответил:

— Я, например, очень серьезно отношусь к скандалам.

— Но не к самой страсти?

Он поморщился, хотя и продолжал смотреть сочувственно.

— Слава Богу, влюбленность никогда не вгоняла меня в излишний пафос. Красивой женщине серьезное восприятие жизни противопоказано.

— Почему же?

— Создается впечатление, что существует нечто, вам недоступное. А мы, не наделенные особой красотой, хотим верить, что немногие избранные владеют всем, о чем только можно мечтать. В конце концов, суть красоты в этом и заключается.

— Но я чувствую, как с каждой минутой теряю привлекательность, — пожаловалась Джемма. — Должно быть, дело в проклятом возрасте.

— Возраст и страсть! — Корбин с трудом скрывал отвращение. — Если намерены и дальше продолжать в том же духе, придется попросить горничную принести бокал бренди.

— Значит, персиковое платье надевать нельзя, — сделала вывод Джемма.

— Ни в коем случае. Более того, учитывая все, что вы только что сказали, и зеленое может оказаться чересчур вызывающим.

— Для мужа?

— Для вашего мужа, — подчеркнуто уточнил Корбин. — Герцог весьма… — Он умолк, подыскивая подходящие слова. — Видите ли, будь Бомон женщиной, его юбка подметала бы пол, а вырез закрывал шею до самого подбородка.

Джемма на миг задумалась и покачала головой:

— Но не могу же я превратиться в пуританку, чтобы соответствовать вкусам Элайджи. Придется ему брать меня такой, какая есть.

Корбин помолчал.

— Позвольте спросить, какой именно смысл вы вкладываете в слово «брать»?

— Нам срочно необходим наследник, — невозмутимо пояснила Джемма.

— Несомненно. Но мероприятие вовсе не требует от вас страсти и уж тем более не подразумевает волнения. Впрочем, можно поставить на ночной столик бутылку бренди и время от времени позволять себе глоток-другой.

— Хочу большего.

— Ага, значит, отсюда и стремление к пылким чувствам? — заключил Корбин.

— Наверное, я просто глупа.

— Вы не первая в этом строю, герцогиня, однако задача не из легких.

— Лучше зовите меня по имени, — угрюмо поправила Джемма. — Тем более что вы единственный, кому оно известно.

— Я не намерен афишировать чрезмерную осведомленность, да и вам не советую. Итак, насколько можно понять, необходим урок: как заставить мужа воспылать страстью к собственной жене?

В столь откровенной формулировке идея предстала бесконечно далекой от реальности.

— Надену зеленое платье.

— Соблазнительный наряд пользы не принесет; этот прием не…

— Этот прием не для Бомона, — продолжила фразу Джемма. Взяла со стола розовую ленту и принялась накручивать на палец.

— А если наденете персиковое, то и вообще смутите или рассердите. Поверьте, столь вызывающие наряды созданы с одной целью: возбуждать в мужчине стремление к недоступным радостям, к тому, что невозможно даже представить. Но супруг…

— Да-да, конечно.

— Необходимо его удивить, — продолжал мудрый знаток, человеческой натуры. — Повернуться неожиданной, непредсказуемой стороной.

— Нет у меня никаких сторон! — в отчаянии воскликнула Джемма. — Я умею играть в шахматы, и он это отлично знает. Иногда играем вместе.

Корбин застонал:

— Как пожилая супружеская чета?

— В библиотеке, — пояснила герцогиня, — пока обсуждаем прошедший день.

В глазах гостя мелькнули озорные огоньки.

— Что вы придумали? — мгновенно заинтересовалась герцогиня.

— Кое-чего он действительно никогда не видел.

— О чем вы?

— У вас богатое прошлое. Более того, есть и определенная репутация.

Джемма покачала головой:

— Моего прошлого он открыто не одобряет; к тому же терпеть не может любые проявления буйного воображения. Несколько лет назад приехал ко мне в Париж накануне Двенадцатой ночи. Видели бы вы выражение его лица, когда я сказала, что джентльмены должны появиться на балу в костюмах сатиров! Разумеется, герцог наотрез отказался. В итоге все до единого французы щеголяли с длинными хвостами, а Бомон расхаживал по залу в строгом фраке, словно о маскараде и речи не было.

— Само собой. Его светлость и скандал — понятия взаимоисключающие.

— Элайджа содержал любовницу, однако никто не заметил в данном обстоятельстве даже тени скандала. — Джемма сердито бросила ленту на туалетный столик.

— Потому что ничего скандального здесь не было и нет. Любовницы обычны и привычны. А для такого человека, как Бомон, присутствие в жизни подобной особы рано или поздно окажется фактом глубоко постыдным.

Джемма вопросительно вскинула брови.

— Этим женщинам платят, — пояснил лорд Корбин. — Щедро платят за воплощение всевозможных мужских фантазий.

— Фантазии! — с отвращением фыркнула Джемма. — Он регулярно встречался с ней во время перерыва на ленч, да не где-нибудь, а в своем кабинете в «Судебных иннах»! О каких фантазиях может идти речь?

— Это всего лишь бизнес, — заметил Корбин. — Скорее всего, договор был заключен еще до брака, а потом руки не дошли отменить. В каком возрасте герцог унаследовал титул?

— О, совсем юным, — ответила Джемма. — А вы слышали, как умер его отец? Вот уж скандал так скандал!