Книга Супруг для леди, страница 53 – Элоиза Джеймс

Поэтому она наклонилась к шее коня и ослабила поводья.

– Вперед! – сказала она, и ему не требовались понукания.

Аннабел почувствовала, как огромные мышцы коня взбугрились и рванулись вперед, в то время как он удовлетворенно фыркнул и запрокинул голову назад, словно вдыхая ветер. И вот они уже летели мимо темных куп хвойных деревьев, скача во весь опор по грязной дороге. Аннабел выпрямилась в седле и рассмеялась во весь голос, держась за поводья одной рукой и легким нажатием колен понуждая лошадь скакать галопом.

Сзади послышался тяжелый стук лошадиных копыт.

Эван, разумеется, догнал ее и поравнялся с ней.

Они свернули на повороте и проскакали галопом по тенистому участку дороги, повернули еще раз и снова выехали на ослепительный солнечный свет.

Тут Эван осторожно подъехал к ней, так что его лошадь теперь шла в миллиметре от Имбиря, и их плечи почти соприкасались.

– Чем дольше мы вместе, тем больше мне кажется, что я тебя совсем не знаю, – сказал Эван, качая головой. – Ты так отличаешься от женщины, которую я, как полагал, встретил в Лондоне.

– И какой же, по-твоему, я была? – поинтересовалась Аннабел, не вполне уверенная, что действительно хочет узнать ответ.

– Леди, – тотчас ответил он. – Истинной леди.

– Я и есть леди! – сердито глянув на него, воскликнула Аннабел.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Я был потрясен, когда ты не дала мне пощечину после того, как я поцеловал тебя в майской повозке на приеме на открытом воздухе у леди Митфорд. В конце концов, я решил, что тебя разморило от жары. Ты сидела передо мной вся в кружевах, с трогательным и нежным видом…

Аннабел рассмеялась.

– Я обставила тебя в стрельбе из лука, если помнишь. Это тоже был поступок, подобающий леди?

– Я забыл об этом, – признался он. – Тебе и вправду нельзя отказать в некоторых полезных умениях.

– Нет ничего полезнее трогательного вида, как ты это называешь, – заявила она, послав ему легкую улыбку.

– О! И почему же?

– Потому что если женщина выглядит трогательной и хрупкой, то мужчины, находящиеся поблизости, готовы выполнить любое ее поручение. Вдобавок они полагают, что она беспомощна, и защищают ее. Они считают ее прелестной и поэтому хотят прижать ее к своей груди. И, еще не успев это осознать, они уже чувствуют желание увезти ее домой и охранять до конца своих дней.

– Я тоже хочу увезти тебя домой, и там тебя некому будет охранять, кроме меня, – прорычал Эван.

Когда они подъехали к небольшой развилке, что вела к деревушке, Эван помог Аннабел спешиться, и они пошли рядом с лошадьми, не произнося ни слова.

Несколько минут спустя им повстречались верховые Звана, которые возвращались тем же путем, что и приехали. По всей видимости, повозку им раздобыть не удалось, и поэтому они направлялись обратно к месту происшествия.

Деревенька была не просто маленькой: она являла собой не более чем разнородную группку из трех домишек, выстроившихся вокруг пыльной площади. Здесь не было ни лавки, ни паба, ни гостиницы – только курносый широкоплечий молодой человек с радостной ухмылкой, вышедший поприветствовать их.

– Меня зовут Кеттл, милорд. Я не ожидал сегодня увидеть господ, и, боюсь, мы не успели подготовиться.

Он махнул рукой в сторону крошечного клочка земли между домиками, вспугнув несколько молодых кур, которые возмущенно подскочили.

– Могу я попросить вас оказать нам любезность и предложить глоток воды моей жене? – поклонившись, молвил Эван.

Кеттл улыбнулся во весь рот.

– У нас есть кое-что получше. Я попрошу жену вынести для ее сиятельства стакан эля.

Он вошел в один из домов и вернулся с женщиной, осторожно державшей в руках оловянную чашку. У нее были огненно-рыжие волосы, заплетенные в косу, чтобы не лезли в лицо, две ямочки на щеках, из-за которых у нее был такой вид, будто она сейчас рассмеется, и огромный живот, который изгибался перед ней дугой, словно бросая вызов силе тяжести.

Она ухитрилась сделать неуклюжий книксен, не пролив ни капли эля.

– Мне так жаль, – робко проговорила она. – У нас только одна чашка, но ежели его сиятельство соблаговолит подождать минутку, то я мигом наполню ее снова. И у меня в печи пекутся овсяные лепешки, ежели вы не прочь отведать моей стряпни.

– О нет, миссис Кеттл, – молвила Аннабел в тот самый момент, как Эван сказал:

– С удовольствием. Спасибо!

Лицо миссис Кеттл расплылось в широченной улыбке:

– Миссис Кеттл! Сдается мне, это она обо мне! Сам Кеттл обнял жену за плечи.

– К нам не часто заглядывают гости, а разъездной священник из методистской церкви побывал у нас проездом как раз в прошлом месяце. Думается мне, вы первая, кто ее так назвал.

– Но вы ведь живете здесь не одни? – поинтересовалась Аннабел.

– Обычно нет, – ответила миссис Кеттл, сделав еще один книксен. – Как вы видите, здесь три дома. Но прошлой зимой миссис Ферналд сильно расхворалась, и поэтому они с мужем уехали к ее родичам, чтобы пожить там немного, покуда ей не станет лучше. А третий дом принадлежит Йену Макгрегору. Он отправился искать работу в поле на лето. У него вообще нет жены.

Очевидно, на взгляд миссис Кеттл, бедняга Макгрегор был одинок и несчастен.

А на взгляд Аннабел, Макгрегор был совершенно прав, что не взял на себя ответственность за жену, когда мог позволить себе только лачугу. Она отхлебнула эля. Он был прозрачным, слабым и холодным.

Они с минуту постояли в неловком молчании, и тут миссис Кеттл охнула:

– Как же я не подумала…

Голос ее исчез в недрах дома, и мгновение спустя она появилась со стулом. Ее муж и Эван тотчас бросились к ней, но Эван первым оказался подле нее. Тогда мистер Кеттл принес табурет, и они составили два стула вместе среди пыли и кур. Аннабел уселась на стул, а миссис Кеттл – на табурет. Мужчины неторопливо отошли в сторонку и принялись обсуждать хмель, эль и как дает всходы пшеница.

– Это так любезно с вашей стороны, миссис Кеттл, – сказала Аннабел.

– Знаете, – ответила та со своей улыбкой с ямочками, – не уверена почему, только просто Пегги мне больше по душе. Ежели вам не трудно, зовите меня Пегги.

– Конечно, – согласилась Аннабел. – А вы должны звать меня Аннабел.

– О нет, я не могу этого сделать, – сказала Пегги, с совершенной определенностью отвергнув эту мысль. – Ведь я всю жизнь была просто Пегги, и думаю, потому-то мне трудно привыкнуть к тому, что у меня два имени. Два имени! – Она прыснула. – Это богатство!

– Своего рода, – выдавила из себя Аннабел. Но тут Пегги снова вскочила на ноги.

– Я ж напрочь позабыла об овсяных лепешках!