Книга Супруг для леди, страница 63 – Элоиза Джеймс

– Я сам выстираю простыню, – сказал он. – А ты приготовь картошку.

Вода в ручье была ледяной, и он весь промок. Он никак не мог оттереть пятно, посаженное курицей, пока не потер простыню о камень, после чего на месте пятна образовалась дырка. Всякий раз, как он нагибался, пчелиные жала жгли ему зад. Вода залилась в его ботинки. Он умирал с голоду, и ему нужен был обед из четырех блюд, а не очередная обуглившаяся картофелина.

Войдя в дом, он понял, что картошки – ни обуглившейся, ни какой другой – не предвидится. Огонь снова потух, а Аннабел и след простыл. Он подошел к очагу и заглянул в него. Похоже, она пролила воду. Замечательно. У них не было ни огня, ни еды, но зато у них были мокрые ледяные простыни.

Неужели он потребовал слишком многого, попросив ее сварить картошку?

Размашистым шагом он снова вышел на улицу и увидел, как Аннабел выходит из сарая, прижимая к груди чурбан. Белое кружево, которым был оторочен лиф ее платья, покрывала древесная пыль. Вид у нее был измученный и грязный. Чувство вины металлической горечью отдалось у него во рту.

– Что, дьявол побери, ты делаешь? – прорычал он, выхватив у нее чурбан.

Она кинула на него сердитый взгляд.

– Кастрюля снова перевернулась, и мне пришлось искать сухое полено.

– Ты могла бы дождаться меня, и я бы принес дров. Аннабел уперла руки в бока.

– А ты мог бы позаботиться о том, чтобы у нас в доме было достаточно дров!

– Я занимался тем, что стирал эту простыню, – сказал Эван, чувствуя, как гнев волной поднимается у него в груди. – Я умираю с голоду, а вернувшись домой, обнаруживаю, что ты снова залила огонь и в доме нет ни крошки еды – даже обуглившейся картошки!

– Да как ты смеешь такое говорить? – вспылила Аннабел. – Это твоя дурацкая идея, и все потому, что у тебя нет ни грамма воображения! Я говорила тебе, что жизнь здесь будет отвратительной! Но разве ты послушал меня? Нет!

Эван чувствовал, как остатки его самообладания тают, точно лед на солнце.

– Мы совершенно спокойно прожили бы здесь пару дней, не будь ты такой неумехой! – прорычал он.

– Не надо меня винить! – подбоченясь, крикнула Аннабел. – Если ты не так уж часто испытываешь раздражение, то скорее всего причина в том, что все обращаются с тобой, как с властелином замка. Смертные же попроще учатся на своих ошибках.

Эван снова вспылил:

– Надеюсь, что ты не относишь себя к этим самым простым смертным. Потому что большинство знакомых мне людей в состоянии вскипятить ведро воды, не отмыв добела очаг!

– И сколько же ты знаешь людей, которые хоть раз в жизни вскипятили ведро воды? – потребовала ответа Аннабел. – Или выстирали простыню в ручье, коли на то пошло? Свою бабушку-графиню? Она кипятит на огне огромные ведра с водой, чтобы немного поразвлечься?

Он хмуро посмотрел на нее.

– Бабуля смогла бы это сделать, если бы постаралась. – Говоря по правде, он не мог припомнить, чтобы кто-нибудь из его близких делал нечто подобное. Да и с какой стати им было это делать? Никого из них никогда не оставляли в лесной хижине на произвол судьбы. – Я склонен считать, что моя бабушка способна справиться с любой ситуацией.

– Что ж, в этом мы с ней не похожи, – огрызнулась Аннабел. – Я не фермерша, у которой есть все навыки, чтобы преуспеть в подобного рода жизни.

– Я это вижу, – парировал Эван, пыша гневом.

– И пресловутые умения твоей бабушки тут ни при чем! Правда в том, что ты жил такой привилегированной жизнью, что не мог представить, каково будет не иметь под боком Мака, удовлетворяющего каждую твою прихоть. Ты думал, бедным быть легко, а когда выяснилось, что это не так, то превратился в брюзгу!

– Может, я и не уразумел, как трудно будет жить в домике Кеттлов с женой, которая не в состоянии вскипятить кастрюлю воды, не опрокинув ее…

– Я не твоя жена, – ледяным тоном проговорила Аннабел.

– Стало быть, у меня имеются два повода для благодарности, – рявкнул Эван. – Первый – что я не настолько беден, чтобы жить в лачуге, а второй… – Он осекся.

Аннабел побелела от гнева.

– Слишком поздно! Боге ним, со скандалом, но после прошлой ночи ты обязан жениться на мне. Как бы сильно мы оба ни пожалели об этом.

Эван сделал глубокий вдох и сложил руки на груди. На дворе воцарилась тишина.

Аннабел прямо-таки чувствовала, как сердце разбивается у нее в груди. Ей всегда казалось, что выражение «разбитое сердце» звучит довольно романтично. Но в действительности муки, которые оно причиняло, были телесными. Грудь ее болела так, словно в нее всадили нож. За всеми своими бессмысленными расчетами касательно того, как сделать так, чтобы мужчина желал ее, она совершенно не осознавала, что самым главным было сделать так, чтобы он чувствовал к ней уважен не. Или даже любовь. Какой же она была дурой!

– Стало быть, ты жалеешь, что занималась со мной любовью? – Тон его был спокойным, почти небрежным. Обыкновенно в голосе Эвана присутствовала картавость, создававшая впечатление довольства и благодушия. Но теперь в его голосе было нечто опасное.

Она почувствовала, что ей не хватает воздуха.

– Я уверена, что мы оба жалеем о том, что оставляет нам так мало выбора.

Он выпрямился и шагнул к ней. Аннабел не шелохнулась. От добродушно-веселого выражения, которое казалось естественным выражением лица Эвана, не осталось и следа. Невероятно зеленые глаза его пылали гневом. Внезапно она испугалась того, что он мог сказать. Если он скажет, что она ему не нравится – если он скажет это вслух, – она может не выдержать этого.

– Нет надобности говорить то, о чем ты можешь пожалеть, только потому, что ты зол, – поспешно сказала она. – – Нам не остается ничего другого, кроме как сочетаться браком. Мы должны примириться с неизбежным.

– Точно, – медленно вымолвил он. Голос его по-прежнему напоминал глухое рычание. Он сделал еще один шаг по направлению к ней.

Выражение его глаз невозможно было истолковать неверно. Боль сжала ее сердце.

– Я понимаю, что ты ко мне чувствуешь, – осторожно сказала Аннабел.

– Да? – выдохнул он. Он стоял прямо перед ней, вытянув руки и собираясь привлечь ее к себе.

– Нет! – отпрянув, вскричала Аннабел.

– Почему нет?

Она вполне могла это сказать.

– Это всего лишь вожделение, – объяснила она, глядя ему в глаза. – Вожделение – это фальшивое чувство, вызываемое… вызываемое…

Он протянул руку и обвил ее шею.

– Чем?

– Фальшивыми вещами, – упрямо докончила Аннабел. – Улыбками, в которых упражняются женщины. – Она снова шагнула назад, и тепло его руки исчезло. Она вздернула подбородок и устремила на него взгляд, борясь со слезами. – Ты не понимаешь, насколько тут все хитро придумано. Леди носят корсеты, сделанные во Франции: из-за них грудь кажется в два раза больше, и ни один мужчина не в силах перед этим устоять. Они покачивают бедрами при ходьбе, потому что мужчинам это нравится.