Онлайн книга «Закон обратного волшебства»
|
Может, имеет смысл сказать ему об этом?.. — Юра, — начала она, чувствуя себя последней идиоткой, — я все понимаю, конечно, но вы должны помнить, что если тут… — она хотела сказать «со мной», но сказала: — …если тут с нами что-то случится, бабушка позвонит Ивану Ивановичу и… Юра Латышев вдруг захохотал во все горло. То они все шептали, а то он вдруг захохотал так, что задрожали старые канделябры на полке и, кажется, даже шторы зашевелились, — Что вы! Замолчите! — Так как же? — спросил он и снова засмеялся. — Иван Иванович-то, собственно, мой главный заступник и есть. Это он меня пристроил на работу к вашей бабушке, если вы запамятовали! Сто лет назад!.. А если мы с ним в преступном сговоре? Анфиса молчала. Он так говорил, что становилось как-то совсем не страшно и понятно, что все ее опасения — чепуха. Бабушка любила это слово. " " «Чепуха!» — говорила она, и казавшееся сложным дело вдруг теряло не то что сложность, но и всякий смысл. — Мотивы, мотивы, — продолжал Юра, — у нас с Иваном Ивановичем в таком случае должны быть мотивы. Это, между прочим, на первом курсе проходят. — На первом курсе чего? На этот вопрос он предпочел не ответить, как никогда не отвечал на вопросы, связанные с ним самим. — Какие у нас с Иваном Ивановичем могут быть мотивы? Подождите! — прикрикнул он, обнаружив, что она собирается двигаться дальше по коридору. — Давайте выясним наши запутанные отношения. Волшебство, вдруг вспомнилось ему. Прямое я обратное, как математическая функция. Он еще не разобрался хорошенько, какое именно волшебство было во всем этом, но оно определенно было и осуществлялось по своим законам. — Какие еще отношения, Юра?! — Мы не можем идти на дело, если не доверяем друг другу, — сказал он совершенно серьезно. — Значит, так. Мотивов для убийства соседа у меня нет. Кроме того, оно мне очень неудобно, потому что оно заботит мою хозяйку, даму во всех отношениях самостоятельную, и я теперь должен воплощать в жизнь ее замыслы, провожать ее внучку на место событий и так далее. — Могли бы не провожать! — Это я к тому, что мотивов нет, Анфиса! У Ивана Ивановича вообще никаких нет. Кроме того, он обожает вашу бабушку, квохчет над ней… — Что он делает? — А вы никогда не замечали? — Нет, я замечала, но… — И у него тоже проблемы, потому что проблемы вашей бабушки немедленно начинают волновать и его: Странно, что он сегодня не примчался. Видимо, ей удалось все от него утаить, когда он звонил. О да. Бабушка могла утаить все, что угодно, от кого угодно! — Если бы я хотел вас ограбить, я мог бы сделать это уже сто или двести раз, и, кроме того, мне не надо было бы вначале убивать соседа, привлекая сюда милицию, "Скорую " и профсоюзы! — Какие… профсоюзы? — Успокойтесь, — сказал он сердито, вдруг устав от своего монолога, — я не убийца и к соседу никакого отношения не имею. Все будет хорошо, мы благополучно вернемся домой, обещаю вам. — Юра, — фальшиво сказала Анфиса, — вовсе ничего такого я не имела в виду! — Имели, имели! Идемте. Сейчас во коридору направо. — И что там? — Как раз спальня. — Где он… умер? Юра промолчал. Анфиса заправила за ухо короткие волосы. Ей не хотелось туда идти. Все это оказалось намного серьезнее, чем ее обычные «детективные» приключения вроде украденных пятисот рублей и пропавших договоров. Но не останавливаться же на полдороге! Она пошла «на дело» и доведет его до конца. Значит, что там было, такого важного?.. Капли воска, открытая дверь и подушка. К этому только что добавилась кухонная форточка, которая совершенно точно была закрыта, — Юра проверял ее, когда обнаружил мертвого Петра Мартыновича. Но самое, самое главное — воск. Откуда взялся воск на руке покойного, если он был найден в своей постели как бы умершим во сне, а электричество точно не отключали?! — Сюда. Дверь тихонько проскрипела, открываясь. За дверью была лунная комната с темными бревенчатыми дачными стенами, фотографиями в латунных рамках — размытый свет равнодушно скользил по ним и скатывался, не задерживаясь. Раскрытая постель под этим светом казалась неестественной, синей, как остывший труп. За окнами лежал скучный растаявший огородик — ни одного деревца, только взрытая земля с островками залежавшегося снега. Беда, беда… — Юра, дайте мне фонарь. — У вас в руке фонарь. Ах ты господи, как же это она забыла! И правда фонарь у нее! Желтый луч, показавшийся неожиданно ярким, проткнул темноту и уперся в бревенчатую стену. Там кто-то стоял, наклонив голову, словно приготовившись прыгнуть. Анфиса вскрикнула и уронила фонарь. — Ч-черт!.. Он покатился, желтый луч описал широкую дугу и замер за ножкой продавленною кресла. Из кресла прямо в этот луч свисали лоскуты порвавшейся обивки, как внутренности выпотрошенного трупа. — Анфиса, что случилось?! Вы где?! — Там… там… Она показывала рукой туда, где только что кто-то стоял, и Юра быстро посветил в ту сторону. Там никого не было. Совсем никого. Но она же ясно видела, что секунду назад там кто-то стоял! И это явно не было галлюцинацией! — Что такое?! Что вы там увидели, Анфиса?! — Там был… человек! — Там никого не было. — Там точно кто-то стоял!.. Он поводил фонарем по стене, и луч уперся в старую фотографию. Анфиса схватила Юру за рукав. — Что это такое?! — с ужасом спросила она. Он посмотрел на нее, смутно сожалея, что не может посветить ей в лицо. — Это фотография, Анфиса. Просто фотография. Очень старая. Видите, ретушь? Анфиса отцепилась от его локтя и подошла поближе. Тени ползали по фотографии, словно портрет гримасничал. — Господи, как это он такую ужасную фотографию в спальне повесил? |