Онлайн книга «Пламя клинка»
— Но вы не волнуйтесь, Руфус. Огнард наш как следует встретил гостя. Все ему рассказал о том, что с имперским дознавателем было. И даже просил его раскрыть это преступление… Димитрис тонко улыбнулся. — Видно, не верит, что вы на это способны; а может, и вас самого убийцей считает. — Что? — нахмурился казначей. — Мало того, что ты разрушил всю городскую стену? Чуть не сдал город неведомому врагу? Так ты еще и тайны государственной важности, блага отчизны и императора касающиеся, первому встречному растрепал? — Он не первый встречный, — воевода встал ко мне ближе. — Мы вместе на Черной Реке служили. — Огнард хочет сказать, — медовенько подсказал Димитрис, — что видит этого мага впервые в жизни; просто у того есть медаль за храбрость. — Медаль, значит… Руфус провел по губам полусогнутым пальцем. — Ладно, я разберусь; быстро позвать сюда Торвальда, пусть починит и стену, и дома рядом, а то еще рухнут. Ты… Он показал на Огнарда. — Берегись. Знаю, Аскольд тебя всегда прикрывает. Но это скоро закончится. Всегда полезно смотреть, как ссорятся люди. Хорошая возможность понять, чего говорить и делать не стоит. Всю жизнь мы заняты только тем, что создаем врагов, обычно в своем собственном сердце, но порой и вокруг себя. Если вычеркнуть все проблемы, на которые мы напросились сами, жизнь будет простой и приятной. Правда, тогда мы перестанем быть людьми. — Маг! — Руфус обернулся ко мне. — Обожди немного, нам надо поговорить. Прости за эту задержку… К нам уже, отдуваясь, спешил заполошный гном со свитками чертежей. — Но сам видишь, мы важным делом заняты. Если надо, вели позвать себе лекаря; их тут много понабежало… в пустой-то след. Торвальд уже развертывал чертежи; казначей провел по ним длинным пальцем и что-то пробормотал. Огнард стоял поодаль, черный от ярости. Его огромный кулак, закованный в латы, медленно наливался алым огнем. Хотя воевода сам и не владел магией, в его доспехи были вшиты мощные заклинания. Может, и некромантьи. А избавиться от командира стражи он явно хотел давно. Так не сам ли Огнард натравил мертвецов на город? Вот уж кого никто бы не заподозрил. — Эй, — я подошел к пареньку, сидевшему на обломке камня. — Как голова? Болит? Он успел отвести своего товарища к лекарю и вернуться. Помятый шлем держал на коленях. К виску прикладывал болотного цвета слизня. Это был морбофаг, пожиратель боли. В столице и больших городах империи их строго запрещено разводить; жрецы Перуна считают, что вместе с болью слизни отжирают кусочек вашей души. Но жрецы Перуна — еще те паскудные сволочи; если их начнут вешать на площадях, народ будет только рад. Впрочем, люди рады всегда, когда кого-нибудь вешают; лишь бы ногами дергал да хрипел позабавнее. — Почти прошло, — сказал парнишка. И сразу же сморщился от боли. — Как звать-то тебя? Я опустился рядом. — Аксен. — Хорошее имя. Глупость изрек, признаю. Никто ведь не скажет: «Имя твое — дерьмо, и папа твой был придурком, когда тебя так назвал». Если бы не эта чертова вежливость, нам пришлось бы почаще заглядывать в глаза правде — и тогда, кто знает, может, наш мир стал бы чуть-чуть получше… Впрочем, Аксен — и впрямь славное имя. Для разнообразия. — Ты ведь нездешний? — спросил я. Парнишка поморщился. Разжал руку, и слизень вдруг обратился в огромную стрекозу, забил крылами и устремился в небо. Он высосал всю боль и теперь улетел на волю. — Я из Златых Степей, — ответил Аксен. Их так зовут из-за полей пшеницы, бескрайних и настолько красивых, что даже порою жаль обагрять их кровью. Самая нищая провинция всей Империи. — Как в армию попал? — спросил я. — Мой отец служил на Реке. — Парнишка опустил голову. — Там и сгиб. Говорят, изверья подрали. Орден ему вручили посмертно, от государя-императора. Нам, правда, только помятую грамоту принесли… Орден, конечно, украл какой-нибудь писарь и продал за неплохие деньги. Да и чего! Какие еще награды для мертвого нищеброда? Подох ради императора, это уже почетно. — Брат мой старшой домой без ноги вернулся. Вроде ему лечение полагалось в храме Льдобога, да жрецы сказали, мест нет… Юноша замолчал, и я понял, что это не вся история. Видно, не захотели лечить нищего крестьянина. Герой войны никому не нужен, если не умер вовремя. — С Огнардом каково служить? — спросил я. Парень бросил взгляд через улицу, туда, где Руфус и воевода смотрели планы. — Хороший он человек, — отвечал Аксен с глубокой, истовой верой. — Мы за ним хоть в огонь, хоть в воду; одна беда… Голос его сорвался. — Мальчишкой меня считает. В поле никогда не берет, в дозоры не посылает. Хожу за его конем да стойла вороньи чищу. Разве же это служба? Я мог сказать, что он еще успеет навоеваться. Но это было неправдой. Война хороша только для сволочей. Добрые люди на ней, как правило, гибнут. — И что ж так? — спросил я. — Димитрис, вон, немногим старше тебя. — Димитрис! В голосе юноши зазмеилась жаркая неприязнь. — Скользкий он человек. Нельзя ему доверять. Вечно что-то злоумышляет. Я словно услышал Огнарда. Бедный глупый Аксен твердил слова воеводы и верил, что они его собственные. В этом беда всех мальчишек на войне. Они хотят сражаться за родину, но не знают, что это значит. Если бы завтра Огнард сказал ему: «а государь-то у нас фальшивый, оборотень на троне», честный Аксен, ни капли не сомневаясь, зарезал бы императора и до последней секунды считал себя героем отечества. Плохо, когда в голове нет мыслей. Но гораздо хуже, когда мысли есть, но чужие. — А Руфус? — спросил я. — О нем что скажешь? Аксен не успел ответить. Начальник городской стражи подошел к нам, смерил парнишку взглядом, от чего тот съежился и весь побледнел, потом обратился ко мне: — Что ж, чародей, спасибо, что обождал; стены надо закрыть как можно скорее, да и других забот было невпроворот. Но теперь пошли, нам надо поговорить. Ты любишь яванский шербет? |