Онлайн книга «Быть бардом непросто»
— Да, пожалуйста. Молния встает на дыбы и рвет вперед так, что меня едва не убивает первой попавшейся веткой. К счастью, рефлексы не подводят. Позади затихает стук копыт. Я довольно усмехаюсь. Да, конечно, переводить лошадь в галоп посреди леса — полный идиотизм. Но мне до боли хочется хоть ненадолго отделаться от его компании. Достал. Привал. Развожу огонь, набираю воды, готовлю ужин. Светлый лежит неподалеку и смотрит на небо. Для себя я уже решил, что похлебку он не получит. Пока бегал в лес по нужде, эта зараза съела все, что я сварил! Пустой котелок со скрипом покачивается над углями. Стою над довольно улыбающимся Аидом, который усиленно притворяется, что спит. Беру в руки корягу, зама-ахиваюсь. — Помни. Ты — пацифист! — не открываю глаз, не перестаю улыбаться. Скрип моих зубов слышен в радиусе ста метров. Бросаю корягу и снова иду за водой. Как же я его ненавижу!!! Возвращаюсь и окатываю эту заразу ледяной водой из котелка. Вид мокрого, кашляющего эльфа, вскочившего на ноги и злобно ругающегося на наречии Вечного леса, меня немного успокаивает. Снова иду за водой, пытаюсь выйти из стресса. Ем свежесваренную похлебку. Над костром исходят паром рубашка и штаны Аида. Сам светлый ушел купаться, предварительно все постирав. Раздумываю на тему: стоит ли завершить этот вечер красиво и свалить одежду светлого в костер. Решаю, что стоит. Авось он озвереет и оставит меня на произвол судьбы. Мрачно улыбаюсь, швыряю штаны и рубашку в огонь. Как говорится, знай наших! Так, а где тут у него смена одежды? Нашел. Обнаженный (правда, труселя типа женских панталон все же на нем!), но прекрасный, он стоит у костра с отвисшей челюстью и сжатыми кулаками. Довольно наблюдаю за произведенным эффектом. В душе играет музыка. — Это… что? — Ветер. Лежу на охапке еловых веток, закутавшись в свой плащ. Мои вещи — рядом. Дабы в случае чего дать достойный отпор. — А в чем же мне ходить? — Не знаю. Надо было закреплять лучше. Видишь, как получилось. — Мешок со сменой одежды тоже ветром в костер сдуло? — Не знаю. Я за твоим мешком не слежу. Вполне возможно, мимо пробегала мартиака и позабавилась с твоими вещами. — Я даже знаю, как эту мартиаку зовут. Скриплю зубами, закрываю глаза. Давай уже, обижайся и вали отсюда. До леса недалеко. Там сделаешь себе наряд из листьев лопуха, красиво въедешь в Вечный лес и потрясешь всех и вся. — А где твоя одежда? — А? Открываю глаза, удивленно слежу за тем, как он роется в моем мешке. — Хм, штаны маловаты, но налезут. Закатаю их до колен. Рубашка тоже вроде бы ничего, треснуть не должна. — Эй, эй. А ну положи на место! Но Аид уже натягивает найденные вещи, не обращая на мои вопли ровным счетом никакого внимания. Встаю, сжимаю кулаки и иду к нему с твердым намерением забрать хотя бы рубашку. — Я так и знал, что ты извращенец… — улыбается мне. — Эй-эй, не надо меня там трога-а… ах! Сильнее-э!!! Молча иду обратно и падаю на хворост. Как же я его ненавижу. …Ночь накрывает лес пушистым одеялом, заставляя птиц затихнуть на ветвях, а хищников выбраться на охоту за поздним ужином. Ветер треплет кроны деревьев, пригибает тонкие ветви и скользит от одной вершины к другой. А луна, выкатившаяся на небосклон, освещает поля, реки и маленькую поляну с небольшим костерком и двумя такими разными эльфами, лежащими на одной охапке еловых веток. Почему на одной? Потому что я пацифист. А его, Аида, проще убить, чем вытолкать. Он сказал, что замерзнет на голой земле до смерти, а я буду виноват. Ну и кто тут дитя леса? Точно не он… — Не споешь что-нибудь перед сном? Тоже ведь не спишь. — Нет. — Жаль. Ладно, ты прости, что я немного назойлив. — Немного?! — Обещаю, что в городе я от тебя отстану. Но давай мы до него доедем спокойно? — Еще неделю рядом с тобой я просто не выдержу. — А мы быстро поедем. — Не издевайся, ты меня понял. — Ладно. Тогда объясню попроще. Я влюблен. Медленно отодвигаюсь, гляжу на звезды и мысленно перерезаю ему горло. Даже у пацифизма есть границы. — В твою музыку, если быть точным. С трудом выдыхаю сквозь сжатые зубы. — Ты когда поешь, то выглядишь так… это не передать словами. И при этом умудряешься погружать слушателя именно в тот мир и ту реальность, которую видишь сам. Редкий и уникальный дар, который я не хочу терять. Считай, что я твой первый настоящий поклонник. Странно, еще минуту назад я мечтал его убить, а теперь поворачиваю к нему левое ухо и стараюсь не упустить ни единого слова. Может, это потому, что он — первый, кто меня похвалил? Нет, не так. Он, как ни странно, первый, кто по достоинству оценил мое творчество! Мнение простых селян тоже ценно, но эльфы издревле славились очень тонким слухом. И я, кажется, действительно рад тому, что ему нравятся мои голос и песни. — Единственный твой минус — ты постоянно нарываешься на неприятности. Ты еще очень юн и суешь свой нос куда не следует. — Считаешь, что помру в расцвете лет по причине собственной глупости? — Все еще купаюсь в лучах удовольствия от похвалы. — Что-то вроде того. А я этого себе потом не прощу. Так что моя миссия — довести тебя до Гномьих гор и… На голову словно ведро ледяной воды выливают. — Ты вроде бы говорил, что проводишь меня только до города. — Это если ты согласишься. — Я против. Тяжелый вздох служит мне ответом. Закрываю глаза и пытаюсь заснуть, повернувшись к нему спиной. Приятно, конечно, что ему нравится, как я пою. Но я скорее вернусь домой и стану образцовым наемным убийцей, чем соглашусь дойти с этим ужасом до Гномьих гор. Да ни за что! С чем я и усыпаю. До города мы добираемся три дня. Лошади исходят пеной, Аид притихает и старается не вывалиться из седла от истощения. Я накачивал Молнию жизненной силой в надежде на то, что семидесятичасовой забег она переживет без последствий. Что там наколдовал эльф, чтобы и его конь смог выдержать заданный ритм, — не знаю. Но он выдержал! Что меня сильно расстроило. (А зачем я тогда так надрывался?) И теперь впереди возвышаются ворота города, лошадей шатает из стороны в сторону от усталости, а мы сидим на их спинах грязные и уставшие до чертиков. — Вы кто? — Стражник подозрительно смотрит на меня. Не понимаю, почему крайний всегда я? Посмотрел бы лучше на белобрысого и задал бы ему парочку вопросов. Посадил бы в тюрьму. Так, что-то я замечтался. |