Онлайн книга «Дикий Талант»
|
— За длинными деньгами. — Так ты солдат, папаша? — Старик кивнул. Хриплый встал. Поднял палец, оглядел наемников. — Вот! Я же говорил! Солдат солдата всегда видит! Смех. «Со всем подобающим почтением, Генри Уильямс, граф Тассел». Я поставил точку и сложил письмо. Разогрел над свечой брусочек грубого, похожего на запекшуюся кровь, дешевого красного сургуча — иного у трактирщика не нашлось. Приложил сургуч к бумаге, вдавил в бурую массу кольцо с печаткой. Монограмма «КМ» в окружении девиза на древнем языке: «Тауггиа хта-с-хдонсу уурк бхалам кордсу». Что означает: «Окруженный океаном не утонет, пока не впустит его в свое сердце». Рекомендательное письмо для Гилберта готово. А потом я снова посмотрел на старика… на дворянина… на девушку… Камень-Сердце! Сейчас что-то будет. — Д-дакота! — позвал я. Голос сел, мне пришлось прокашляться и повторить: — Д-дакота! Спина «телохранителя», сидевшего среди наемников, дрогнула. Кажется, Дакота не расслышал мой окрик, зато почувствовал взгляд. Запомнить на будущее — хорошее чутье. В придачу к силе, наглости и сообразительности. Да уж, со «слугой» мне повезло. Не знаю, как отделаться. — Милорд. — Дакота подошел к столу. В это обращение он вложил столько издевки, что я поморщился. Может, лучше было остаться «мессиром заикой»? Я жестом показал — садись. Потом взял «вечное» перо… — Эй, старик! Старик! Оглох, что ли? Старый солдат едва заметно вздрогнул. Поставил кружку на стол. Встал. Повернулся: — Я? — Да, ты! — сказал один из людей дворянина. — Как твое имя? — Йос, — ответил старик с комичным достоинством. — Мастер Йос из Нижних Пепелищ. Наемники притихли и смотрели настороженно. Дворянин что-то негромко сказал. Его телохранитель кивнул и выпрямился. — Идите сюда, мастер Йос. Мессир барон желает с вами переговорить. Старик помедлил. Хотел было что-то ответить, но передумал. На негнущихся журавлиных ногах двинулся к столу дворянина… Я написал: «Приготовь оружие». Дакота поднял голову. Посмотрел на меня с интересом. Да, хаос подери! Я готов ввязаться в драку из-за девчонки и старика. Можно было обозначить и настоящую причину, но… Зачем давать этому головорезу дополнительный козырь? Я снова взялся за «вечное» перо. «Считай это проверкой. Должен я знать, на что способен мой новый телохранитель?» Подкрепил это заявление надменной улыбкой, надеясь, что нервный тик не слишком заметен. — Хорошо, — кивнул Дакота. Он допил вино и опустил кружку на стол. Вслед за этим я услышал щелчки курков. Мой «телохранитель» откинулся назад, оперся спиной о стену, прикрыл глаза — и весь подобрался. Стал как взведенная пружина. Хотя внешне могло показаться, что он чуть ли не дремлет. Тем временем старик приблизился к дворянину с компанией. Не доходя нескольких шагов, стянул берет с головы и подмел страусовым пером пол. Поклонился. — Мессир барон? Чем могу служить? Дворянин оглядел его от башмаков до лысины. Кивнул. Затем посмотрел поверх головы старика — туда, где осталась Марта. — Как зовут девушку? Лицо старика заострилось. — Она не продается, мессир. — А я и не покупаю! — раздраженно отозвался дворянин. — Кто она? — Моя дочь. Долгое время дворянин молча смотрел на старика. Потом заговорил нарочито медленно, с расстановкой: — Так какого… хаоса… ты не сидишь дома? С дочерью и зятем? — У меня нет дома. Дворянин сверкнул глазами. — Руки-то у тебя есть?! А голова? Ты что, не понимаешь — скоро здесь будет настоящее пекло? Молчание. — Я солдат, мессир барон, — сказал старик просто. — Я больше ничего не умею. Дворянин с минуту смотрел на него. — Пошел вон, — сказал, наконец. — Развелось всякой швали… И hure [5] свою забери! Старик дернулся, как от пощечины. Лицо потемнело. — Не нравится? — Дворянин впился в старого наемника взглядом. — Гордый, значит?! Тишина. Потом вдруг все наполнилось звуками. Наемники повскакивали с мест, отодвигая лавки. Грохнуло. Упала кружка. Кто-то выругался сквозь зубы. Раздались щелчки взводимых курков. Скрежет клинков, извлекаемых из ножен… Люди барона в ответ ощетинились пистолетами и шпагами. Понятно, они за своего господина — хоть к шести Герцогам… И опять все замерло. Лишь стоял похожий на журавля старик в нелепом берете. И спокойно сидел барон. Даже в лице не изменился. Бывают моменты, когда звуки, которые обычно не замечаешь, кажутся раздражающе громкими. «Вечное» перо заскрипело, выводя неровные завитки. Такое ощущение, что я пишу ногтем по стеклу. В мертвой тишине наемники, высокий старик, люди дворянина и сам дворянин слушали, как я корябаю бумагу. Перо дрожало. Я написал: «Целься в старика». Дакота скосил глаза на листок, затем посмотрел на меня как на слабоумного. Объяснить? Хаос, нет времени! Я обвел пальцем свое лицо и покачал головой: «Ненастоящий». Что-что, а видеть личину я умею. Даже если она сделана не магически, а из грима, краски и накладных волос. Даже если она сделана настоящим мастером… Дакота бросил взгляд на старика, потом снова откинулся назад. Прикрыл глаза. Понял. — Дождешься, старик, — сказал барон устало. — Будет у тебя «солдатский зять». «Солдатский зять». Это когда связываются два вроде бы совершенно отдельных события. Через деревню прошли наемники, а потом у чьей-то дочки растет живот. Такая вот странная шутка. И нешуточное оскорбление. Йос молчал, только лицо отвердело. — Молчишь? Молчи, старик, правильно. — Барон встал. Посмотрел на наемников с откровенным презрением. — Никчемные вы люди. Наемники заворчали. Что он делает? Чего добивается? Я не понимал. Самоубийства?! — Себастьян Франк, — заговорил барон негромко, — в своей знаменитой книге писал… Слушайте внимательно, ублюдки, повторять не буду!.. Он писал: «Те подданные, что участвуют в войне по повелению своих господ и по окончании ее возвращаются к своим занятиям, по справедливости называются не ландскнехтами, а солдатами, честными ратниками. — Барон сделал паузу, прищурился и продолжил: — Но безбожных и погибших людей, занятие которых — разрушать, резать, грабить, убивать, жечь, играть, пить, богохульствовать, издеваться над вдовами и сиротами; людей, которые радуются чужому несчастью, кормятся, отнимая у других; сидят на шее у крестьян; которые не только каждого обирают и грабят, но также вредят друг другу, — о них я ни под каким видом не могу сказать, что они не являются язвой всего света». |