Онлайн книга «Беспризорный князь»
|
– Опять встала ни свет ни заря! – упрекнул муж, разрезая пирог ножом. – Ты все же княгиня! Ксения положила голову ему на плечо. Он чмокнул ее в лоб и придвинул блюдо. Ксения взяла ломоть. Пирог был горячим и вкусно пах томленой зайчатиной. – Квасу? – спросил Иван. – Или вина? «Вино! – вспомнила Ксения. – Не поглядела…» – Квасу! – сказала мужу. Он улыбнулся и наполнил ей чашу. Во Влахерне Ксения запивала завтрак вином. Разбавленным, конечно, но все же. «Что за обычай надираться с утра?» – удивился муж, и Ксения перешла на квас. Князь, однако, неизменно предлагал ей вина: то ли подшучивал, то ли пытался угодить. Иногда Ксения не понимала мужа. В нем было нечто закрытое для нее, странное, но очень притягательное. Оляна как-то обмолвилась в разговоре с ней: «Он не такой, как все. Будто с неба спустился…» Ксения чувствовала это и радовалась. Иван покончил с завтраком первым. Ел он по-походному быстро. Погладив жену по руке, встал и вышел. Ксения, допив квас, тоже поднялась. Потискав на прощание дочек и поцеловав их испачканные молоком мордашки, отправилась в подвал. По пути велела кликнуть винника. Тот прибежал сразу – болтался неподалеку. – Что к столу? – спросила Ксения. Винник отвел ее в угол, где стояли запечатанные кувшины. Стал говорить, тыкая пальцем. Ксения слушала, морщась. Винник со странным именем Тютя ей не нравился. Скользкий какой-то, в глаза не смотрит. Ворует, что ли? Ксения подумала: следует поговорить с ключником. Но Ероха спросит, чем не угодил слуга? Не говорить же, что неприятен? Если б найти упущение… Ксения пригляделась и едва не рассмеялась от радости. – Что это? – ткнула пальцем в один из кувшинов. Восковая печать, закрывавшая горлышко, была смазана. Кувшин явно открывали. Свет лампы не помешал ей увидеть, как побледнел винник. Попался! Подменил ромейское какой-то кислятиной. Или разбавил водой. Думал, на пиру не заметят. Не зря подозревала. – Недоглядел, матушка! – заюлил винник. – Немедля заменю! А с купцом разберусь… – Налей! – перебила Ксения, ткнув пальцем в чашу. Тютя хотел возразить, но, поймав грозный взгляд, подчинился. Дрожащими руками открыл кувшин и плеснул в чашу. Ксения отпила, покатала вино языком у неба. Странно… Вино доброе, густое. Из-за чего Тютя бледнел? Ксения проглотила вино и только теперь ощутила посторонний привкус. Затхлый. Вино неправильно хранили. Вот чего Тютя боялся. Недоглядел, после чего решил скрыть. Надеялся, что гости не заметят. – Убрать! – велела Ксения, ткнув в откупоренный кувшин. – После поговорим! Она поднялась по лестнице и направилась к себе – предстояло переодеться к службе. Рождественскую обедню служил сам патриарх. Храм заполнили лучшие мужи Киева, приглашенные на праздник соседи-князья. Внутри было душно. Ксения распахнула полы шубы, не помогло. Она потянула воротник рубахи – не хватало воздуха. Муж заметил и бросил тревожный взгляд. Ксения улыбнулась: все в порядке. Служба скоро кончится, они выйдут, а снаружи морозно и свежо. Сердце ее вдруг заколотилось часто-часто. «С чего бы это?» – удивилась Ксения. Мир вокруг заколебался и стал сужаться. «Яд! – вдруг поняла Ксения. – В кувшине был яд. Вот чего испугался Тютя!..» Она хотела сказать это мужу, но не успела. Покачнулась и осела. Она не слышала, как ахнула толпа, не чувствовала сильных рук князя, который подхватил ее и вынес из храма. Морозный воздух на миг привел Ксению в чувство. Она открыла глаза и увидела перед собой испуганное лицо мужа. Надо предупредить! – Яд… – прошептала Ксения. – Вино… Тютя… Голос ее был тих, но ее услышали. * * * Увидев Оляну, ватага умолкла. Расступилась, пропуская монахиню к двери. Оляна скользнула взглядом по лицам побратимов. Все здесь. Малыга шагнул вперед. – Заперся! – сказал коротко. – Не в себе. Стучали, не открывает. Послали за тобой. Боюсь… Малыга не договорил, но Оляна поняла, чего опасается батька. – Нож! – бросила коротко. Кто-то сунул ей засапожник – рукоятью вперед. Оляна взяла, просунула лезвие в дверную щель и подцепила засов. Она не видела, как за ее спиной переглянулись побратимы. Свень попытался что-то сказать, но увидел кулак Малыги и умолк. Оляна, прикусив губу, осторожно двигала засов. Тот с трудом, но поддавался. Когда край засова вышел наконец из проушины, Оляна повернулась и отдала нож. – Стойте здесь! – велела побратимам и толкнула дверь. …Иван сидел на лавке и смотрел в пол. Оляна, стараясь не шуметь, подошла. Он все же расслышал и поднял голову. Оляна вздрогнула: никогда прежде она не видела мужа таким. Лицо князя было искажено, из глаз сочилась влага. Слезы проложили дорожки на его щеках, намочили усы и бороду. – Оляночка! – выдохнул он. – Как же так?! Она прижала его лицо к груди. Русая макушка достигала ей подбородка. – Только привык! – бормотал князь. – Сердцем прирос. С мясом вырвали… Она погладила его волосы. В них заметно выделялись белые нити. Прежде не было. – Они умирают, – бормотал муж. – Все, кто мне дорог. Мать, дядя Саша, Елица, брат Иван, Георгий, теперь вот Ксения. Я проклят… – Неправда! – сказала Оляна, отстраняясь. Он смотрел на нее снизу вверх. – Я жива! – продолжила Оляна. – Наши дети живы. Малыга, которого ты спас. Ватага, что стоит за дверью. Если б не ты, никого бы из нас давно не было!.. Там люди ждут, – добавила после молчания. Он вздохнул и мазнул рукавом по лицу. Встал. – Зови! – бросил коротко… Минуту спустя Оляна, отступив в сторону, слушала доклад Малыги. – …За Подолом догнали, – говорил батька, – бежать хотел. Нас увидел, зелье хотел выпить, да флягу выбили. Допросили… – Покалечили? – спросил Иван. – Не успели. Сразу признался. – Более не бить, но приглядывать! Нужен живым. Малыга кивнул. – Поведал, что зелье дал Жилка, боярин Юрия Владимирского. В тебя, княже, метили. Если б Ксения не спытала вино… Малыга умолк. Князь сделал знак продолжить. – Тютя сказал: отравил один кувшин. Но мы, от греха подальше, все выкинули. Ероха, как о Тюте узнал, в петлю полез… – Замешан? – Нет. Простить себе не может, что Тютю привел. Удавиться не дали, но, боюсь, снова попробует. Говорит, все равно не жить… – Дать батогов! – велел князь. – Отходить, чтоб седмицу лежал! Будет ему наказание, заодно дурь выйдет. Отныне все, что к княжьему столу, пробовать – теми, кто готовит и подает. Объявить, что ежели в тереме кто от зелья умрет, то всю челядь им и накормят. Пусть приглядывают за собой. Малыга кивнул. |