Книга Ночные грехи, страница 96 – Тэми Хоуг

В дверь позвонили, и собака вскочила на лапы, виляя хвостом и громко лая.

— Это, должно быть, Меган, — сказал Митч, поднимаясь с Джесси на руках.

Джесси надула нижнюю губку.

— Как же она снова придет? Ты сказал, что я могу сегодня лечь позже, потому что завтра не надо никуда идти, и мы повеселимся.

— А разве нам не было весело, а, малыш? — спросил Митч. — Но ты можешь не ложиться, пока я не пойду спать, а то кто будет составлять мне компанию, когда ты заснешь?

— Скотч.

Митч зарычал и принялся щекотать ее, доведя до визга, а затем, закинув ее ноги себе на плечи, усадил ее там, чем вызвал приступ неудержимого смеха. Он с улыбкой открыл дверь и отступил в гостиную со словами: «Добро пожаловать в дом обезьяны!».

Меган задержалась в дверях в нерешительности, но все ее колебания не смогли противостоять минус шестидесяти с чем-то, если учесть ветер. Она вошла в холл дома Митча, закрыв за собой дверь, и мгновенно почувствовала себя незваным гостем. Митч дико скакал по гостиной с Джесси на плечах, в то время как большая рыжая собака преследовала их с куклой Барби в пасти. Никто, казалось, не заметил, что она уже стоит там, закутанная в шерсть и пух, с литровым ведерком мороженого с шоколадной стружкой, которое она зажала в руках. Интересно, заметят ли они, если она сейчас просто развернется и уйдет домой?

Однако, прежде чем она успела сделать шаг, Митч остановился перед ней, пригвоздив к месту понимающим взглядом. Одним пальцем он потянул шарф с ее лица.

— Снимай пальто и оставайся, О’Мэлли, — попросил он мягко.

Меган криво улыбнулась, размотала шарф и забросила его на вешалку. Она посмотрела на маленькую девочку, сидящую на его плечах.

— Привет, Джесси, как дела?

— Я завтра в детский сад не иду, потому что мой дедушка говорит, что слишком холодно для рыжих обезьян.

— Да, довольно холодно, — согласилась Меган, с трудом скрывая улыбку.

— Поэтому я собираюсь лечь сегодня позже, чем обычно, и весело провести время, — сказала Джесси предостерегающим тоном, как если бы у Меган могла возникнуть идея обсуждать это.

Митч закатил глаза.

— Ну да, ты собираешься лечь попозже, чтобы поесть мороженого, которое Меган принесла нам. Разве это не любезно с ее стороны?

— Я больше люблю печенье.

— Джесси… — Митч опустил девочку на пол и укоризненно посмотрел на нее.

На журнальном столике в другом конце комнаты зазвонил телефон, и через мгновение включился автоответчик.

— Митч? Митч, ты меня слышишь? — Женщина говорила почти в бешенстве. — Это Джой. Я вижу у тебя свет. — Она отвернулась от трубки и сказала мужу, видимо, находившемуся в глубине комнаты: — Юрген, он не отвечает! Может, тебе следует сходить к ним? А вдруг они отравились угарным газом?

Устало улыбнувшись, Митч вздохнул.

— Мне лучше ответить. Джесси, — обратился он к дочери, — пожалуйста, проводи Меган на кухню и помоги ей достать вазочки для мороженого.

Подчиняясь своей судьбе, дочка выразительно — опять меня обманывают — посмотрела на отца и направилась на кухню. Меган покорно последовала за ней. Собака пронеслась мимо них. Кукла в пасти Скотча улыбалась и махала им поднятой рукой.

— Это моя собака, Скотч, — сказала Джесси. — Я сама завязала ему этот бант. Я могу завязывать шнурки на своих ботинках, и ленточки, и все такое. А Кимберли Джонсон в моей группе ничего не может завязать. Она должна носить обувь на липучке, а еще она приклеивает ее к своему носу.

— Фу-у!

— А еще она ест ее, — продолжала Джесси, вытаскивая лопаточку для мороженого из ящика, переполненного пластмассовыми ложками и вилками. — А еще она противная. Она укусила мою подругу Эшли однажды, и ее поставили в угол на всю переменку, и она ничего не получила из того, чем нас угощал Кевин Нильсен, потому что у него тогда был день рождения. А она сказала, что не очень-то и хотела есть «Тутси роллы», потому что они были не настоящие, а просто корм для кошек. — Она взглянула на Меган. — А это было неправда.

— Похожа на придирчивого покупателя.

Джесси пожала плечами, не желая продолжать эту тему. Она протянула по линолеуму стул к буфету и взобралась на него, чтобы вытащить вазочки. Меган оставалось открыть ведерко с мороженым и разложить угощение.

— Я могу съесть две вазочки, — сказала Джесси, поглядывая на край кухонного стола со столешницей из плитки. — Папа может съесть приблизительно десять. А Скотч не получит ничего, он и так слишком толстый.

Меган внимательно рассматривала кухню. Ее взгляд задержался на рисунках, сделанных детским пальчиком и разноцветными мелками. Эти шедевры были приклеены к стенам и к холодильнику. Они затронули самые уязвимые уголки ее сердца своею наивностью, непоказным энтузиазмом и вниманием к случайным деталям. И фактом, что Митч так гордо выставляет их напоказ. Мысленно она нарисовала картину, как он, бескомпромиссный полицейский, возится со скотчем, проклиная шепотом все на свете, когда в третий раз пытается разместить прямо на стене последние произведения искусства. Меган не могла удержаться, чтобы не сравнить эту кухню с той на Батлер-стрит в Сент-Поле, которая пропахла жиром, сигаретами и горькими воспоминаниями. Картонная коробка под ее кроватью была сокровищницей для ее вещей, которыми никто, кроме нее самой, никогда не гордился.

— Ты настоящий художник, — сказала она Джесси. — Ты нарисовала все эти картинки, чтобы папа повесил их здесь?

Джесси пошла к одной, которая была приклеена к стене на уровне ее глаз.

— Это мой папа, это я, а это Скотч, — объяснила она. Митч был изображен абстрактным расположением геометрических фигур и выглядел как человек, сделанный из строительных блоков. Полицейский значок на его груди был размером с обеденную тарелку. Скотч походил на шетландского пони с зубами как капкан на медведя. Длинный розовый язык вываливался из его рта.

— У меня раньше была мама, — сказала Джесси. Она вернулась к столу и оперлась о столешницу руками. — Но она ушла на небеса.

Девочка сказала это без эмоций, просто как факт, но ее слова болезненно отозвались в груди Меган. Она присела на стул и прислонилась к столу, устремив взгляд на хорошенькую, темноглазую дочь Митча с ее беспорядочными заколками и фиолетовой трикотажной рубашкой.

— Я знаю, — сказала она тихо. — Это тяжело. Я потеряла свою маму, когда была такой же маленькой.

Глаза Джесси слегка расширились от такого неожиданного совпадения.

— Она ушла на небеса?

— Нет, — грустно ответила Меган. — Она просто ушла.

— Потому что ты не слушалась? — отважилась спросить Джесси.

— Раньше и я так думала, — призналась Меган. — Но сейчас я думаю, что она просто не любила больше моего папу, и еще я думаю, что она не хотела быть мамой и поэтому просто ушла.