Книга Ричард Длинные Руки - грандпринц, страница 58 – Гай Юлий Орловский

— Всего лишь продолжать, — сказал я, — свою мирную политику. По возможности, конечно.

— И все?

— Это и в моих интересах, — пояснил я.

Буря ревет и бросается на стены дворца, как мне кажется, все с той же яростью. Изо всех щелей свист, переходящий в рев, я чувствовал, что вот-вот и сам взвою, нужно ехать срочно, но нам всем троим надо видеть, куда скачем, здесь пропасти никто не оградил заборчиками и не повесил предостерегающие таблички.

За окнами глухая ночь, Елизавета вошла в спальню в пышном платье, как мне показалось, но когда потянула за шелковые шнурки на груди и оно соскользнуло на пол, я понял, что это просто роскошно расшитый халат, одетый на голое тело, вот такой я спец в женской одежде, не отличаю халата от королевского наряда.

Она грациозно переступила через эту груду золотого шитья на полу, подняла руки к прическе, это и чтобы сиськи выглядели выше и задорнее, долго возилась со шпильками, с милой и спокойной улыбкой наблюдая за моим лицом.

— Закончили с делами, принц?

Я покачал головой.

— Какие могут быть дела у застигнутого бурей на полдороге?

Она улыбнулась.

— Тем жарче камин, тем слаще вино, тем податливее женщины…

Она сложила ладони над головой, в комнате закружился ветер, превращаясь в смерч, сперва едва заметный и медленный, затем пламя свечей заколебалось, на пятом или шестом круге свечи погасли полностью, спальня погрузилась в приятную полутьму, освещаемая только с одной стороны багровым пламенем из камина.

— Здорово, — сказал я. — Надо научиться.

Она улыбнулась чуть шире.

— Вы удивительный человек, принц. Владеете заклятиями, которые могут сдвигать горы, и не в состоянии загасить свечу?

— У всех разные запросы, — ответил я. — У нас в детстве говорили: воровать — так миллион, а в постель… так королеву!

Она расхохоталась.

— Тогда ваша программа выполнена с блеском. У вас в постели покорная всем вашим желаниям и прихотям королева. Или это еще не все? Какие-то особые запросы?

— Увы, — сказал я, — потребности тоже растут. Есть у меня амулетик… С его помощью можно находить клады или хотя бы потерянные золотые монеты, если те неглубоко. Как я был горд!

Она сказала понимающе:

— А сейчас, когда стекаются миллионы из покоренных королевств, вы уже и забыли о том, чему так радовались?.. А королева в постели, оказывается, всего лишь женщина? Почти неотличимая от прачки? Особенно в темноте…

— Не совсем так, — ответил я. — Самолюбие играет все равно главную роль. Сколько ни тверди, что в постели королева и кухарка абсолютно одинаковы, но в нашей мужской натуре — побеждать и наклонять… Победа над кухаркой разве победа? А вот королева в постели… себя уважать начинаешь. Мы всегда соревнуемся! Кто залезет на самое высокое дерево, кто оседлает самого норовистого коня, кто лучше владеет мечом; кто станет вожаком отряда, кто завоюет чужие земли… Королеву в постель — это вершина! Бесс, ты самый главный приз.

В спальне тепло, камин полыхает вовсю, накалилась даже стена, горячий воздух докатывается тугими волнами, Елизавета легла рядом обнаженная, даже одеялом не прикрылась, что и понятно: фигура в полном женском расцвете…

Я вытянулся навзничь во весь рост, она деловито принялась чесать мои семенники, они всегда почему-то чешутся, я некоторое время наслаждался, потом пришла в голову мысль, что это хоть и прекрасно, но в некоторой степени не совсем честно, повернул голову и посмотрел в ее ясное лицо со спокойными глазами мадонны.

Она чуть улыбнулась, полные губы красиво раздвинулись вверх-вниз и в стороны, обнажая два ряда ровных мелких зубов.

— Ричард?

Я проговорил с неловкостью:

— Елизавета… э-э… Бесс, все-таки мне как-то не по себе. Король Вольфганг кажется мне весьма достойным человеком. А мне обманывать достойного куда труднее, чем недостойного.

Она подняла на меня ясный взгляд чистых правдивых глаз.

— Ваше высочество?..

— Ричард, — напомнил я.

Она усмехнулась.

— Да когда такой тон, то уже ваше высочество, а не Ричард… Ну, хорошо, Ричард. Что не так?

— Я чувствую себя лжецом и вором, — объяснил я.

Она грустно улыбнулась.

— Страдает ваша мужская самооценка, без которой рыцарям и жизнь не мила?.. Успокойтесь, обмана нет. Он понимает, в чью постель я пошла.

— Ты ему сказала?

Она покачала головой.

— Нет, конечно. Некоторые наши поступки лучше не называть вслух. Когда они названы, нужно принимать какие-то меры, а так можно делать вид, что их и не было.

Я спросил в лоб:

— Тогда зачем?..

Она снова посмотрела мне в глаза прямо и честно.

— Вам правду или… как?

— Правду, — ответил я бездумно, но тут же сказал: — Хотя сама смотри. Иногда лучше бывает это «или как». Больше места для маневра.

Она проговорила, все так же не сводя с меня прямого взгляда.

— Могу правду.

— Я выдержу, — пообещал я.

— Правда в том, — сказала она медленно, — что… мы вас боимся, Ричард. Очень боимся.

Я сцепил зубы, нахлынуло чувство стыда, вот уж вляпался, да еще с каким удовольствием, и не говори, что не понял, не почувствовал раньше. Просто мужское самолюбие твердило, что это же как круто, когда король здесь во дворце, а его жена в моей постели, но вообще-то я вовсе не ловкий донжуан, прельстивший даму своей красотой, умом и прочими доблестями, а грубый завоеватель, которому если не дать, возьмет силой.

— А что изменится после этой постели? — проговорил я, глядя в сторону.

— Вы убедитесь, принц, — ответила она тихо, — что мы осознаем вашу грозную мощь. И… покорны ей.

— Ну…

— Вы сокрушили армию Мунтвига, — продолжала она, — наводившую ужас своими размерами. Вы можете одним махом захватить здешние королевства, обессиленные после ухода Мунтвига, который увел все наши войска…

Я пробормотал:

— Значит, вы двое таким образом показали мне, что полностью покорны моей воле?

— Да, — ответила она просто. — Неофициально. Без всяких манифестов, что могли бы потешить ваше самолюбие, но вызвать в народе недовольство, а то и волнения… А как такое приняли бы самолюбивые лорды, объяснять не надо.

Я вздохнул тяжело.

— Мудро. В самом деле мудро. Я поздравляю вас, Елизавета. Вас обоих. Теперь у меня останется некоторое чувство вины, что заставит относиться к вашему королевству не только дружески, но и защищать его, если понадобится.

— Чувство вины быстро выветривается, — напомнила она.