Книга Город золотых теней, страница 170 – Тэд Уильямс

Свита дядюшки Джингла, а вместе с ними и невидимая аудитория по всему миру, дружно повернули головы. Уже большой как дом и с каждой секундой становясь еще больше, на мосту стоял дядюшкин приятель и любимчик Свинозавр — аморфная мешанина десятков свиных ног, пятачков, глаз и розовых хвостиков-штопоров. Орландо внезапно осенило — он впервые понял, что идею внешности Бизли он почерпнул именно в облике Свинозавра, но если прежде эта моргающая и помахивающая хвостиками масса казалась ему забавной, то теперь он находил это беспрерывное копошение и похрюкивание неприятным.

«Никогда не оставайся слишком долго на Мосту Размеров! — объявил дядюшка Джингл — серьезно, словно пояснял второй закон термодинамики. — Иначе станешь слишком большим или слишком маленьким! Так что случилось со Свинозавриком?»

«Он стал большим!» — заверещали дети, ничуть не пугаясь похожей на анемону туши, горой нависающей над ними.

«Надо помочь ему уменьшиться. — Дядюшка огляделся, испуганно распахнув глазки-пуговки. — Кто знает, как ему помочь?»

«Проткнуть булавкой!»

«Вызвать зумер!»

«Сказать ему, чтоб перестал расти!»

«Пусть идет на другой конец моста», — предложила наконец какая-то — судя по голосу — девчушка, облаченная в сим игрушечной панды.

Дядюшка радостно кивнул. «По-моему, отличная мысль… — ему потребовалась секундная пауза, чтобы узнать имя девочки, —… Мичико. А ну-ка! Если мы дружненько ему крикнем, может, он нас и услышит. Но кричать придется громко, ведь уши у него сейчас очень высоко!»

Дети дружно завопили. Свинозавр немного сплющился, чтобы стать ниже, и превратился в некое подобие продырявленного аэростата. Прислушавшись к советам детей, он неуверенно двинулся было назад по мосту, но вскоре остановился. Дети заверещали еще пронзительнее, и у Орландо заложило уши. Решив, что с него хватит, он перевел свое сообщение о поиске Озлобышей в режим постоянного вызова и отключил «Джунгли дядюшки Джингла».

— Орландо! — Кто-то тряс его за плечо. — Орландо!

Он открыл глаза и увидел совсем рядом встревоженное и раздраженное лицо Вивьен — привычная для Орландо комбинация.

— Я в порядке. Просто смотрел шоу.

— Но почему ты меня не слышал? Мне это совсем не нравится.

Орландо пожал плечами:

— Просто я сосредоточился, да и звук включил очень громко. Там была очень интересная передача о подводных фермах, — добавил он примирительно. Образовательные программы Вивьен одобряла. Ему не хотелось говорить, что, поскольку он отключил канал нормального внешнего ввода — то есть передачу звуков от уха к слуховому нерву — он не мог ее слышать. С тем же успехом она могла выкрикивать его имя, находясь на Гавайских островах.

Мать уставилась на него, все еще недовольная, хотя было заметно, что причина недовольства не ясна и ей самой.

— Как ты себя чувствуешь?

— Паршиво. — Это была правда. Суставы Орландо уже начали болеть, да и энергичное пробуждение не пошло ему на пользу. Наверное, анальгетик в организме кончился.

Вивьен достала из шкафчика возле кровати два пластыря, один с анальгетиком, другой с противовоспалительной смесью, которую Орландо принимал каждый вечер. Он попробовал прилепить пластыри сам, но пальцы болели и стали неуклюжими. Вивьен нахмурилась, взяла у Орландо пластыри и умело наложила их на его костлявые руки.

— Ты что, сам пахал морское дно? Неудивительно, что тебе больно, раз ты столько времени торчишь в своей дурацкой сети.

Он покачал головой:

— Ты ведь знаешь, Вивьен, что я могу отключать мускульные реакции, войдя в онлайн. Хорошая штука эти имплантированные интерфейсы.

— Еще бы им не быть такими, раз они стоят целое состояние. — Мать смолкла. Похоже, их разговор опять двинулся по проторенной тропке, и теперь Орландо ожидал, что она или покачает головой и уйдет, или воспользуется случаем и предскажет ему очередное ухудшение здоровья. Однако мать осторожно села на краешек кровати. — Тебе не страшно, Орландо?

— В смысле… сейчас? Или вообще?

— В обоих смыслах. Я хотела сказать… — Она отвела взгляд, потом, решившись, посмотрела на сына. Орландо впервые за долгое время поразился, насколько она красива. На лбу и в уголках рта и глаз матери уже появились морщинки, но линия подбородка осталась четкой, а голубые глаза — очень ясными. При быстро тускнеющем вечернем свете она почти не отличалась от женщины, носившей его на руках в том возрасте, когда он был для этого еще достаточно мал. — Я подумала, Орландо, что это нечестно… Твоя болезнь настолько ужасна, что я не пожелала бы ее самому скверному на свете человеку. А ведь ты вовсе не такой. Да, ты иногда выводишь меня из себя, но ведь ты умен, нежен и очень смел. И мы с отцом очень тебя любим.

Орландо приоткрыл рот, но смолчал.

— Как мне хочется сказать тебе что-то еще кроме «ты смел»… И как мне хочется быть смелой вместо тебя. Господи, как мне этого хочется… — Она моргнула и несколько секунд просидела, зажмурившись. Ее ладонь легко опустилась ему на грудь. — Ты ведь это знаешь, правда?

Он сглотнул и кивнул. Ему было больно и тревожно, но одновременно как-то удивительно хорошо, и Орландо никак не мог понять, что хуже.

— Я тебя тоже люблю, Вивьен, — проговорил он наконец. — И Конрада.

Мать посмотрела на него, печально улыбаясь.

— Мы ведь знаем, что сеть для тебя многое значит, что там у тебя друзья, и… и…

— И нечто вроде реальной жизни.

— Да. Но нам так тебя не хватает, милый. И мы хотим общаться с тобой как можно больше…

— Пока я еще жив, — закончил он за нее.

Мать вздрогнула, словно он крикнул ей в самое ухо.

— И из-за этого тоже, — проговорила она наконец.

Орландо ощутил и понял ее чувства так, как давно уже не понимал. Увидел, в каком она напряжении, как измучена страхами за него. А ведь в каком-то смысле он действительно был жесток, проводя так много времени в невидимом и недосягаемом для нее мире. Но именно сейчас ему как никогда необходимо проводить там больше времени. Орландо задумался: не рассказать ли ей о золотом городе? — но не сумел представить, какие выбрать слова, чтобы рассказ не прозвучал будто глупый бред больного ребенка. В конце концов, он и себя до конца не сумел убедить, что это не так. Он, Вивьен и Конрад никогда не были с жалостью «на ты»; а ему не хотелось совершать поступок, который усложнит жизнь им всем.

— Знаю, Вивьен.

— Может… может, мы сможем каждый день выкраивать немного времени, чтобы… поговорить? Как сейчас? — На ее лице отразилась с трудом скрываемая надежда — такая сильная, что у Орландо едва хватило сил не отвести взгляд. — Хоть чуть-чуть. И ты сможешь рассказать мне о сети, о том, что ты там видел…

Он вздохнул, но сумел сделать это почти беззвучно. Анальгетик еще не успел подействовать, и трудно было сохранять терпение даже по отношению к любимому человеку.