Онлайн книга «Остров мертвых»
|
Дюбуа тоже не произвел на меня впечатление человека, который разбалтывает чужие имена и секреты. Чтобы получить от него нужную информацию, мне даже пришлось намекнуть о своей готовности прибегнуть к чрезвычайным мерам. На Вольной никто не знал, куда и зачем я направляюсь. Никто, кроме моего электронного секретаря, но все сведения о цели моей поездки я стер из его памяти еще перед отлетом. Я прикинул другую возможность. Если Рут была похищена и ее принудили писать мне ту записку, то злоумышленник, кто бы он ни был, вполне мог допустить, что я еще вернусь в ее дом и обнаружу конверт, а если и нет — ничего страшного не произойдет. Такой вариант казался мне более вероятным. А это означало, что на Дрисколле есть человек, с которым я хотел бы познакомиться поближе. Вот только стоит ли терять на это время? С помощью Малисти я, пожалуй, смогу добраться до того, кто отправил мне письмо с фотографией Ника. Но за его спиной, наверняка, стоит кто-то другой — гораздо более умный и ловкий. А в моих руках окажется пешка, обыкновенный исполнитель, которому будет мало что известно или не известно совсем ничего. Однако я все-таки решил пустить Малисти по следу и о результатах приказал доложить на Вольную. Само собой, из дома я звонить не рискнул, я воспользовался платным телефоном-автоматом на улице. Через несколько часов уже не будет иметь значения, знал ли кто-либо, что Коннер и Сандау — одно и то же лицо, или нет. Потому что к тому времени я буду уже в пути и никогда больше не воспользуюсь именем Коннер. Когда-то Ник-карлик сказал: – Все несчастья в этом мире случаются из-за красоты. – Может быть, из-за правды? Или доброты? — спросил я. – Они тоже к этому причастны, но все же главный виновник — красота. Именно в ней кроется источник всего зла! – А не в богатстве? – В деньгах тоже есть красота. – Значит, если что-нибудь хватает не всем — еды, вина, женщин… – Точно! — воскликнул он, с силой ударив пивной кружкой по крышке стола, из-за чего несколько пьяных рож повернулось в нашу сторону. — Красота, черт ее побери! – А как насчет красивых парней? – Все они — или подонки, потому что пользуются своей красотой в корыстных целях, или самоуверенные гордецы, потому что знают, как все остальные им завидуют. Подонки мешают жить честным людям, гордецы — отравляют жизнь себе. Обычно и те, и другие плохо кончают, и все из-за проклятой красоты! – Ну, а разные там красивые вещи, произведения искусства? – Они толкают людей на воровство или заставляют их мучиться всю жизнь потому, что они никогда не смогут ими обладать. Проклятье… – Но подожди, — возразил я, — разве вещи виноваты, что они красивы. Разве люди выбирают — родиться им красавцами или уродами. Так уж получилось, вот и все. Он пожал плечами. – Виноваты? Кто сказал, что они виноваты? – Ты говоришь о зле, а это подразумевает чью-то вину. Должен же кто-то за все ответить, рано или поздно? – Конечно. Во всем виновата только красота, — ответил он. — Черт бы ее побрал. – Красота, как абстракция? – Да. – А красота в конкретных вещах? – Да. – Это же нелепо! Вина подразумевает ответственность, некий злой умысел… – Разумеется, красота за все ответит! – Уж лучше выпей еще кружечку пива. Он выпил и снова рыгнул. – Взгляни-ка — сказал он мне, — вон на того смазливого парня возле стойки, который старается подцепить девицу в зеленом платье. Боюсь, что скоро кое-кто набьет ему морду. А этого могло бы и не случиться, будь он уродом. Чуть позже Ник доказал правоту своего предсказания, лично расквасив парню нос за то, что тот обозвал его коротышкой. А значит, в его словах была некоторая доля правды. Ростом Ник был чуть выше четырех футов. У него были руки и плечи настоящего атлета, он мог кого угодно побить «на кулачки». Голова у него была нормальных размеров с копной светло-рыжих волос, голубыми глазами и чуть свернутым набок, вздернутым носом. Сквозь густую бороду просвечивала улыбка, открывавшая с полдюжины редких желтоватых зубов. Обыкновенный человек, если бы не короткие скрюченные ноги. Родился Ник в семье, где все были сплошь военными. Отец у него был генералом, и все его братья и сестры, за единственным исключением, тоже были офицерами в тех или иных войсках. Детство он провел, окруженный со всех сторон атрибутами воинской профессии. Какое бы оружие вы не назвали — будьте уверены, Ник умел с ним обращаться. Он мог фехтовать, стрелять, ездить верхом, закладывать мины, мог ломать доски и чьи-нибудь шеи голыми руками, мог выжить в любых условиях и… проваливался на всех медкомиссиях любой армии в галактике, потому что был карликом. Я нанял его в свое время, чтобы он уничтожал последствия всех моих экспериментов, окончившихся не слишком удачно. Он ненавидел все красивое и всех, кто был выше его ростом. – То, что тебе или мне кажется красивым, может вызвать отвращение у ригелианца и наоборот, — заметил я. — Следовательно, красота — понятие относительное. Ты не можешь осуждать ее как абстракцию, потому что… – Ты опять ничего не понял, — сказал он. — Просто они грабят, режут друг другу глотки, мучают себя из-за совершенно других вещей. Но в них есть своя красота, пусть другая, но красота! А она влечет за собой зло. – Но ведь красота в конкретных вещах для них… – Постой, мы ведь торгуем с ригелианцами, не так ли? – Ну и что? – Значит, здесь может быть что-то общее. И вообще, хватит об этом трепаться. А потом тот смазливый парень, что хотел подцепить девку в зеленом, прошел мимо нас, направляясь в туалет, и по-дороге обозвал Ника коротышкой, потребовав, чтобы Ник убрал свой стул с его пути. На этом наш вечер в баре и закончился. Однажды Ник поклялся, что умрет в своих походных сапогах во время какого-нибудь сафари, но он нашел свое Килиманджаро в больнице на Земле, где его почти-что вылечили от всего, что его беспокоило, за исключением быстротечной пневмонии, подхваченной в той же самой больнице. Случилось это около двухсот пятидесяти лет тому назад. На похоронах я нес покров для гроба. |