Книга Поездка в Трансильванию, страница 28 – Чингиз Абдуллаев

– Вы, как всегда, элегантны, – улыбнулась Илона.

– Значит, теперь нас уже не «десять негритят», – вспомнил Уинслер, – нас уже двенадцать, вместе с господином Теодореску и нашими дамами.

– Тринадцать, – поправила его Илона, – еще господин Колесников, который нас сопровождает.

– Чертова дюжина, – пробормотал Тромбетти, – это тоже не очень хорошо. Вы отправитесь с нами в Трансильванию?

– Да, – кивнула Илона, – мы поедем с вами, только на своей машине. И нам уже заказаны номера в Орадя.

– В каком отеле? – встрепенулся Гордон.

– «Рамада», – сообщила Лесия, – это самый лучший отель в Орадя. Четыре звезды.

– Наверное, единственный четырехзвездочный отель в этом городке, – усмехнулся Тромбетти.

– Нет, – ответил Брынкуш, – есть еще «Континенталь Форум» и «Максим». Но для вас выбрали именно «Рамаду».

– Здешний «Траян» тоже очень неплохой отель, – заметил Тромбетти. – Прекрасное обслуживание, хотя и несколько медлительное.

– Вы, очевидно, торопились со своим костюмом, – улыбнулся Теодореску.

– Немного, – согласился Тромбетти.

– Как вы доехали? – обратился Теодореску, обращаясь к Демченко.

– Спасибо, все нормально. Если бы не это печальное происшествие… Мне очень жаль, что все так случилось. Звонил мой супруг, он сейчас в Нью-Йорке и очень переживает за нас. Я его успокоила, что не была с группой в горном монастыре.

– Мы были не в монастыре, а в отеле при монастыре, – объяснил Уислер.

– Да, конечно. Я уверена, что убийцу обязательно найдут, – примирительно произнесла Татьяна.

Илона посмотрел на Дронго. Когда они вошли и сели за стол, она даже не поздоровалась с ним, сделав вид, что не замечает его. И только сейчас спросила, обращаясь к Теодореску:

– Скажите, господин Теодореску, почему не задействовали наших экспертов? В группе два таких известных специалиста по расследованию преступлений, господин Сиди Какуб и господин Дронго… Неужели они тоже не смогли ничего сделать?

– Они пытались, но у них не получилось, – вмешался Тромбетти. – Все не так просто, как вам кажется. Это преступление вызывает слишком много вопросов, на которые нет ответов. Если полицейские найдут отпечатки пальцев, они смогут быстрее раскрыть это преступление.

– Поэтому у нас их и взяли, – проворчал Уислер. – Безобразие! Я, профессор Джорджтаунского университета, должен сдавать отпечатки пальцев, как обычный бандит… Не говоря уже об остальных уважаемых гостях.

– Вы – самые известные гости, прибывшие на нашу конференцию, – заговорил Теодореску, – и поэтому мы приняли особые меры предосторожности. Завтра в Трансильванию с нами поедут в качестве охраны сотрудники полиции.

– Надеюсь, в Трансильвании у нас все будет хорошо, – сказала Илона, – в отличие от Валахии, где произошло такое страшное происшествие.

– Хорошо еще, что мы не встретили Дракулу, – вставил Тромбетти.

Обед закончился к четырем часам дня, и все двенадцать человек спустились в большой зал, чтобы разместиться за столом, каждый у таблички со своим именем. Но за стол президиума сели только десять человек. Остальные устроились в первом ряду, где сидели Илона, Лесия и Брынкуш. Рядом с ними пристроился незнакомец лет тридцати пяти, среднего роста, подтянутый, спокойный, внимательно наблюдавший за всем происходящим. Это был личный помощник госпожи Демченко – скорее не столько помощник, сколько телохранитель.

Журналисты словно ждали момента, чтобы обрушиться на приехавших с вопросами.

– Кому может быть выгодна смерть известной правозащитницы? Господин Уислер, а вы как считаете, кому она была выгодна?

– Возможно, тем, кто был недоволен ее деятельностью. Но я не думаю, что это политическое убийство. Скорее речь идет о банальном грабеже.

– Синьор Тромбетти, вы известны как политический оппонент госпожи Лунгул. Тоже считаете, что убийство не было политическим?

– Убежден в этом, – ответил Тромбетти.

– В вашей группе есть известный эксперт по вопросам преступности, – напомнила одна из журналисток, – господин Сиди Какуб аль-Мутни. А он что думает по этому вопросу?

– Я не могу высказывать своего мнения, пока не закончено следствие, – ответил араб, – мы должны немного подождать.

– Но у вас уже есть свое мнение, – настаивала журналистка.

– Я его окончательно для себя не сформировал, – уклонился от конкретного ответа Сиди Какуб.

– Что вы думаете по поводу вступления Румынии в Шенгенскую зону? – задал вопрос французский журналист. – Господин Тромбетти, ваше негативное мнение хорошо известно. Вы считаете, что убийство известной правозащитницы в Румынии может повлиять на позицию европейских стран?

– Позиция пока не сформирована, но она не должна зависеть от убийства одного человека, – неопределенно ответил Тромбетти.

– Но как считаете лично вы?

– Считаю, что с этим вопросом не следует торопиться, – сказал итальянец, и зал тут же взорвался криками негодующих румынских журналистов.

– Задавайте ваши вопросы, господа, – попросил Теодореску.

– Как относится Украина к тому, что все ее западные соседи вступят в Шенгенскую зону? – спросил венгерский журналист.

– Относимся хорошо, – высказалась Татьяна. – Надеюсь, скоро мы тоже станем частью объединенной Европы.

– В президиуме сидит эксперт, известный нам под именем господина Дронго, – встал румынский журналист. – Мы знаем, что вы были участником событий румынской революции. Это правда?

– Неправда, меня тогда не было в Румынии.

– Но вы бывали в Румынии при Чаушеску?

– Много раз, и меня даже депортировали из вашей страны за высказывания против существующего режима.

– Вы считаете Чаушеску тираном, гением или несчастным человеком? – спросила датская журналистка. – Как бы вы сейчас оценили его эпоху?

Зал замер.

– Человека нельзя изображать только светлыми или темными красками, возможны полутона и другие оттенки, – начал высказывать свою точку зрения Дронго. – Полагаю, эпоха Чаушеску – это историческая реальность, о которой нужно помнить независимо от того, нравится она вам или нет. Что же касается самого Чаушеску, он был достаточно сильным, интересным человеком. И на первых порах, безусловно, пытался проводить реформы. Но абсолютная власть развращает любого, и он не выдержал этого испытания. А суд и его расстрел были лишь следствием революционной ситуации. Я до сих пор считаю, что расстрел семьи, проведенный после такого быстрого и заранее предрешенного суда, не может считаться законным и справедливым.

Зал снова взорвался криками негодующих журналистов.

– Господа, – пытался успокоить их Теодореску, – не нужно кричать всем одновременно. Возможно, кто-то не согласен с позицией нашего гостя. Давайте по очереди. Пожалуйста, господин Мирон Рессу, мы вас слушаем…