Книга Синдром жертвы, страница 11 – Чингиз Абдуллаев

– А вы не верите? – уточнил Дронго.

– Я вообще не верю в чудеса, – честно признался полковник Шатилов. – Она пропала больше полугода назад, еще ранней весной. Никаких следов мы не нашли. Если бы она была жива, то нашла бы хоть какую-то возможность подать весточку, учитывая, что у нее остались двое детей. Знаете, от мужа сбежать с любовником можно, а от детей обычно не убегают. В моей практике таких случаев никогда не было.

– У вас река замерзает? – неожиданно спросил Гуртуев.

– Мы искали и там тоже, – понял его вопрос Шатилов. – Нашли тело одного бомжа, утонувшего зимой. Но ее тела так и не нашли.

– Почему ваши считают, что ее убили? Может, она упала и ударилась головой, а сейчас находится где-то в лечебнице и ничего не помнит о случившемся? – предположил Резунов.

– Мы проверили все больницы не только в нашей области, но и в соседних областях, – продолжал Шатилов. – Она ведь была совсем молодой женщиной. Таких обычно берут на особый учет. И одета была достаточно стильно. В тот вечер, когда она исчезла, на ней была легкая замшевая дубленка. Ее муж очень неплохо зарабатывает, да и сама она получала приличные деньги.

– Что говорят в ее институте? – поинтересовался Дронго.

– Жалеют, очень много рассказывают о ее положительных качествах. Говорят, что была очень неплохим специалистом, готовилась защитить докторскую диссертацию. Не успела...

– Ее институт находится далеко от дома? – спросил Резунов.

– Это не институт, а научный медицинский центр, – пояснил Шатилов. – Ты напрасно думаешь, что мы здесь – провинциалы и ничего не соображаем. Все проверяли по нескольку раз. Всех пациентов, которые были там в день ее исчезновения, всех ее коллег, сотрудников ее лаборатории. У нас такие случаи происходят не каждый день. Если бы пропал какой-нибудь бомж или безработный, приезжий «гость» из Средней Азии, – это одно, а если пропадает мать семейства, супруга уважаемого человека, заведующая лабораторией – совсем другое. На поиски мы бросили весь личный состав, проверили все заброшенные дома, все пустые строения. Из центра до ее дома ехать минут двадцать, и она обычно ездила на своем автомобиле – у них есть две машины, и она умела водить. Но в тот вечер возвращалась на автобусе, это многие видели. И все – потом она исчезла. А села в автобус потому, что именно в эти дни поставила свою машину на ремонт. Муж уверяет, что иногда она не брала машину, когда знала, что задержится на работе или куда-то поедет. У нее было слабое зрение, и ночью она старалась не садиться за руль. В таких случаях звонила мужу, чтобы он прислал служебный автомобиль или заехал за ней сам.

– Значит, она знала, что в этот вечер машина ей не понадобится, так как собиралась задержаться, – понял Дронго.

– Да, – кивнул Шатилов, – получается, так. Она села в автобус, и потом ее никто не видел. Мы проверили каждую стоянку автобуса – никаких следов.

– Ее телефон? – напомнил Резунов.

– Все звонки отследили, – сообщил Шатилов. – В последний день, когда она так неожиданно исчезла, на ее телефон поступило восемь звонков. Два от мужа, один от старшего сына, ему уже двенадцать. Еще два – от коллег. Остальные – из других городов, мы проверили; один звонок был от коллеги из Новосибирска, седьмой – из Челябинска, восьмой...

– Стоп! – резко перебил его Резунов. – Кто звонил из Челябинска?

– Не знаем. Звонили с вокзала. Возможно, кто-то из ее знакомых.

Полковник взглянул на своих коллег и прошептал, словно боясь, что их могут подслушать:

– Он готовился к убийству в Челябинске и решил позвонить ей оттуда.

– Звонок был рано утром? – спросил Дронго.

– Примерно в десять тридцать.

– Это не тот звонок, – убежденно сказал Дронго. – Ведь она уже утром отправилась на работу не на машине. Значит, знала, что предстоит важная встреча. Это был последний, уточняющий звонок.

– Машина стояла на ремонте, – напомнил Шатилов.

– И убийца об этом знал, – предположил Дронго. – А восьмой звонок откуда?

– Из Москвы. Там живет ее сестра.

– Ясно. Городские телефоны проверяли? За день до ее исчезновения?

– Мы проверили все телефоны, в том числе получили распечатки разговоров ее мужа, сотрудников лаборатории и даже ее сыновей, – ответил Шатилов. – Неужели вы думаете, что мы могли это упустить?

– И ничего странного не обнаружили? Неизвестных звонков от посторонних людей или из других городов?

– За день до ее исчезновения был непонятный звонок из Перми. Тоже с вокзала. Поздно вечером. Муж вспомнил, что она просила неизвестного ему Вадима Тарасовича привезти ей материалы для защиты докторской. Он якобы собирал материалы по экологии области, и это как-то связано с ее работами.

– Получается, что он эколог? – вмешался Резунов.

– Мы не можем его найти. Экологов с такими инициалами у нас в области нет. Проверили и все соседние области. Там тоже нет таких, – пояснил Шатилов.

– Муж погибшей никогда раньше не слышал этого имени? – спросил Дронго.

– Нет. Никогда. Он даже удивился и хотел узнать у супруги, кто это, но она отшутилась, сказав, что уже поздно ревновать.

– Вадим Тарасович, – медленно повторил Дронго. – Неужели это тот, кого мы ищем?

– Он бы не стал называть свое настоящее имя, – возразил Гуртуев, – не тот психотип.

– Я тоже так думаю, – согласился Дронго. – Но он все равно назвался каким-то именем. Почему Вадим Тарасович?

– Мы его искали достаточно долго, двое наших сотрудников даже выезжали в Пермь, но там никто не знает врача с таким именем и отчеством. Проверили даже всех химиков и биологов, ведь тема ее докторской была связана с медициной и экологией, но никого не нашли, – ответил Шатилов. – Кажется, мы уже приехали. Только выходите быстрее. Видите, какой ливень начался. Давно не было такого дождя, просто тропический ливень. Совсем не характерно для поздней осени.

Они выбрались из машины и побежали к гостинице. Шатилов замыкал процессию.

– Мы сделали все, что могли, – убежденно проговорил он. – И совсем не обязательно считать, что она стала жертвой вашего маньяка. Возможно, она попала в аварию, утонула или с ней случилась какая-нибудь другая неприятность.

– Блондинка тридцати двух лет, – заметил Гуртуев. – В таком возрасте обычно не теряют память. Уж слишком она подходит под описание наших жертв.

– Вадим Тарасович, – напомнил Дронго. – Каким бы выдержанным и способным ни был этот человек, он должен волноваться. Тем более, когда разговаривает со своей будущей возможной жертвой. Значит, он не мог назвать первое пришедшее ему в голову имя. Оно должно быть с чем-то связано. Вы так не считаете, Казбек Измайлович?

– У него очень сильная воля, – ответил Гуртуев, – но, возможно, вы правы. Эту версию следует проверить.