Онлайн книга «Марфа-посадница»
|
Двадцать девятого июня, в Петров день, Иван был в Торжке и соединился с Тверской ратью. Отовсюду подходила помочь, и полки продвигались вперед, не отступая от намеченных сроков. Из Торжка Иван послал строгий наказ псковичам выступать немедленно, а сам с основными силами пошел вослед за полком Холмского, чтобы, в случае нужды, отрезать новгородцев от литовского рубежа и держать псковичей под угрозою. Меж тем Василий Казимер, выведя войско за городские стены, продолжал тянуть, без конца пересылался с владыкой, ждал вестей от Литвы. От посла не было ни слуху ни духу. В Новгород с началом войны нахлынуло несколько тысяч рушан-беженцев. Годовые запасы, об эту пору и без того невеликие, угрожающе подходили к концу. В торгу уже поднялись цены на хлеб и снедный припас. Набранные силой ратники потихоньку пробирались обратно в город. Житьи, потратившиеся на коней и оружие, роптали: стоянье на своей земле без боя не сулило выгод. Приказы Феофила воевать только со Псковом приводили в недоумение - москвичи уже осадили Молвотицы, подступали к Демону. Добровольная полуторатысячная псковская рать с воеводою Манухиным-Сюйгиным начала грабить окраину Новгородской волости. Савелков, изругавшись в дым, собрал охочую дружину и ушел отбивать псковичей. В это время воротился посол, задержанный немцами. Магистр Ордена, плохо понимая, что происходит, и переоценивая новгородскую силу (пускай-де Москва и Новгород ослабят друг друга!), побоялся усиления Литвы и потому, продержав посла у себя, воротил его назад, в Новгород, так и не пропустив к королю Казимиру. Это было крушение. Оставалось прорываться ратью сквозь земли Пскова, захватив договорную грамоту с собой. Впрочем, новые тайные гонцы были посланы и в Литву и в Орден, к магистру, с разъяснениями и настоятельной просьбой о помощи. Новгородским послам наказали объяснить, что в случае победы Москвы немецкий двор в Новгороде неизбежно закроют. Меж тем Данило Холмский во главе передового полка взял изгоном Русу, лишенную крепостных стен, и, не позволяя останавливаться даже для грабежа города, пошел далее. Седьмого июля в Коростыни, близ устья Шелони, он сделал привал. К Холмскому привели монаха из Клопской обители, сообщившего, что новгородское войско без дела стоит в окрестностях города, а выдвинутый к Шелони владычень полк согласно приказу архиепископа не пойдет биться с Москвой. Холмский с Федором Давыдовичем, посовещавшись, решили дать отдых ратникам, которые по три дая не снимали броней и почти не слезали с седел. В это время малая судовая рать, снаряженная Марфой Борецкой, плыла вдоль берега. Новгородцы первые заметили москвичей. - Никак ратные тамо? Коней вона сколь и стяги видать! - доложил дозорный Матвею Потафьеву. - Какие ратные? Наших быть не должно! - живо отозвался воевода. - И стяги не наши! - подтвердил кормчий, на диво зоркий мужик. - Москвичи! - Никак уже Холмский у Коростыня? - присвистнул Матвей, вглядевшись: - Видать, Руса взята, дождались воеводы! Повидь, кони оседланы у их? - Не, отдыхают! - Ударим, други? Ежели наша конная рать пособит, грянет с тыла - не видать им Москвы! Матвей тут же послал двоих мужиков в легком челноке к берегу, предупредить конный владычный полк. Случай был дорогой! Лодьи, меж тем повернув, шли под парусами и на веслах к берегу. Гонцами вызвались Потанька с Иваном. - Гоните во весь дух, мужики! - напутствовал их Матвей. - Ждать не будем! Остроносый челнок полетел к берегу. Оба, и Иван и Потаня, грести были мастера, а тут дело шло о жизни с лишком двух тысяч мужиков, и у приятелей аж весла гнулись в руках. Ходом выскочили на песок, подхватив, вынесли челнок и, не переводя дух, понеслись в гору, где, спрятавшись в негустой тени сосен, дремали, сидя в седлах, дозорные владычного полка. - Воеводу, живо! Спите тут! - заорал Потанька. - Живо, живо! - От рати посланы! - подтвердил Иван. Один из дозорных рысью потрусил куда-то назад, Потанька с Иваном, возбужденные, перебивая друг друга, рассказывали ратникам, с чем посланы, указывали на озеро, на лодьи, не замечая каменных лиц сторожи. Не скоро воротился дозорный, с ним кто-то в богатом панцире. Не доезжая, взглянул из-под руки в коростынскую сторону, и шагом подъехал к гонцам. - Чего медлите тут! - напустился Потанька на конного. - Потише кричи, - ответил тот, - я не воевода, а от его послан! - Москвичи в Коростыни! - запальчиво возразил Потанька. Тут и Иван вмешался: - Наши с берега нападут, а вам Матвей Потафьев, воевода наш, велел с тыла зайтить, ударить, да не медля, пока не прочнулись! - Какой он воевода, ваш Матвей, владычному полку приказывать! - ответил конный спесиво. - Не согласимши творит, пущай сам и ответ держит! - Мужики, вы что? Христос с вами! - ахнул Потанька, посерев лицом. - Простите, коли молвил не так, скорей же надо! - Владыка приказал на московского князя руки не вздынуть! - сурово, отворачивая глаза, ответил ратник в дорогой кольчуге и круто поворотил коня. Потанька, освирепев, схватил его за стремя: - Пес! Иуда! Тот, не оборачиваясь, хлестнул коня, лошадь прянула, свалив и потащив скомороха за собою. Обеспамятев, Потанька грозил кулаками, плевался, плакал, кричал проклятия. Вдалеке, темные на сверкающей чешуе озера, новгородские лодьи подчаливали к берегу. Владычные дозорные вдруг разом поворотили коней и ускакали. Потанька умолк, задохнувшись, понуро поворотился к молчаливо стоявшему Ивану. - Что делать будем? - Нать к нашим! - угрюмо сказал Иван. Скоморох, тут, на безлюдьи, порастерявший свою всегдашнюю хвастливую удаль, сиротливо и зябко повел плечами: - Ну, а я… прости, Ванюха, на смерть не иду. Да и ты оставайсе, гиблое наше дело. Знали бы! Иван мотнув головой, сказал сурово: - Помоги спихнуть лодью! Потанька с готовностью бросился за ним к берегу. Руки у него тряслись. Лодка уже качалась на волне. Потанька поднял жалкие глаза. Черные его кудри развились от пота, прилипли к щекам. - Вань! Оставь! - выдохнул он безнадежно. - Там мужики погинут, сказать хоть! - отмолвил Иван, устраивая весла в уключинах. Сильным гребком он вывел челнок. - Прости! - крикнул Потанька с берега. - Бог простит! - отозвался Иван. Скоморох стоял, пока челнок не стал черною мухой на слепящем блеске воды, потом, махнув в отчаянье рукой, не глядя ни на далекую Коростынь, ни на маячивших у ближних сосен конных владычных ратников, быстро, ярея от шага, пошел в сторону Новгорода. |