Книга Угол падения, страница 112 – Наталья Андреева

— Очень интересно. А Ирина Сергеевна Серебрякова?

— Ее не было, но она подтверждает, что отношения между Сергеевым и Ивановым были очень напряженные. Они были врагами.

— Вы же утверждали, что с Сергеевым произошел несчастный случай?

— Ошибся. Знаете, как бывает. Несколько человек мне подробно рассказали, что Иванов и Сергеев пошли беседовать на балкон. А после случившегося двоюродный брат Иванова первым выбежал из этой комнаты и видел, как управляющий спустился вниз и нагнулся над телом.

— Да, но ведь Саша Иванов не один был в той комнате.

— Ну да, со своей невестой. Она тоже все подтвердила.

— Что?!

— Эльза Шеина ждет ребенка от Александра Иванова, они собираются пожениться. Эльза Карловна, услышав звук глухого удара, вышла вместе со своим женихом, и она полностью подтверждает его показания.

— Не может быть!

— Как это не может? У меня все записано. Вот. — Семеркин яростно зашуршал какими-то бумажками.

— Бред какой-то!

— Почему это бред? Очень даже не бред. Дело я оформлю, как положено, и закрою. — Вячеслав Олегович довольно облизал мясистые красные губы.

— А почему Иванов никакой записки не оставил?

— Слушайте, а что, так вот все самоубийцы и делают?

— Большинство.

— Ну, значит, он не большинство.

— А как же экспертиза? — А что экспертиза?

— На теле двойной удар на виске и синяк на шее.

— А это уже вы придумали. Коля мне так и сказал: приезжий капитан из МУРа велел написать. Слушайте, чего это вы лезете? У меня тут куча показаний, в которых все так ясно и понятно. Чего тут копать?

— Слушай, Семеркин, да ты сам-то веришь, что можно с такой точностью попасть на угол стола, спрыгнув с этого дурацкого балкона? Ну, в худшем случае будетперелом ноги. И то если здорово постараться. Можно и ушибами отделаться.

— А Сергеев, значит, мог попасть на этот угол?

— Да, случайно попал.

— Ну и Иванов случайно попал. Если можно один раз попасть, почему два нельзя?

— Потому что есть такая штука, как теория вероятности. Ты математику в школе изучал?

— Мало ли кто чего изучал.

— И почему такой странный способ покончить с собой? Петля на шее куда надежнее.

— Кому как нравится. Я тут психологией заниматься не собираюсь. Факты есть факты. Все. Кроме вас, мнение у всех единое. А вы спали.

— Вот это-то меня и пугает. Единственный свидетель, который нисколько не заинтересован в делах фирмы и мог бы дать наиболее объективные показания, оказывается без грамма спиртного в полном отрубе. А если мне в чай снотворное подмешали?

— Докажите. У кого есть снотворное?

— У одной девушки были таблетки, которыми можно слона свалить, но она отбыла с предыдущим мертвым телом.

— Вот именно, отбыла. Вместе с таблетками.

— Постойте, есть еще моя жена! Как я забыл! Саша! Она что говорит?

— Ничего. Спала, ничего не слышала.

— А удар? Такой грохот должен был ее разбудить, а она ничего не слышала. Значит, ничего не было! Ладно, я вам найду еще свидетелей.

— Слушайте, вам копать не надоело? Так все хорошо складывается. Ведь такое про этого Иванова рассказывают! Оставьте вы все как есть. А, капитан?

— И много дел вы уже таким образом подогнали?

— Я, между прочим, при исполнении. — Семеркин встал, расправил плечи. Поправил зачем-то брючный ремень. — У меня взысканий в деле нет, одни благодарности.

— Не сомневаюсь. Ладно, свободен.

— У меня, между прочим, есть свое начальство.

— Да все у тебя между прочим. — Леонидов отшвырнул хлипкий стул и вышел в коридор.

Последовала немая сцена, как в гоголевском «Ревизоре». Присутствующие замерли, разглядывая Алексея. Кто-то держал у рта недопитый стакан и не спешил из него отхлебывать, кто-то не донес до рта зажженную сигарету.

— Что, довольны? Поздравляю! Похоже, я здесь лишний. Счастливо насладиться плодами собственной гнусности!

— Эй, Леха! Леонидов! — дернулся было за ним Ба-рышев.

Алексей хлопнул дверью перед его носом и устало прислонился спиной к холодной стене.

Саша пришивала пуговицу к Сережкиной рубашке. Она подняла на вошедшего мужа печальные синие глаза.

— Что случилось?

— Нет, ты слышала? Все присутствующие, за редким исключением, заявили, что у них на, виду Иванов сам спрыгнул с балкона!

— Ну и что? — Саша зубами откусила нитку, отложила в сторону рубашку.

— Как что? Но ведь это же неправда!

— А ты знаешь правду?

— Узнаю! — Он упрямо мотнул головой.

— А кому, кроме тебя, эта правда нужна?

— Людям.

— Ой ли? Да им плевать и на твоего Иванова, и на то, кто будет впаривать покупателям очередные утюги и пылесосы. А те, кому не наплевать, свой выбор сделали. Так что успокойся.

— Но ведь управляющего убили? А кстати, ты же сказала, что ничего не слышала. Во сколько ты ушла спать?

— Около двенадцати.

— Вот! Пока косметику смыла, пока волосы расчесала. А ничего не было слышно в коридоре. Нн-че-го! Тишина. Это ты пойдешь и сейчас подтвердишь, а там посмотрим, как этот Семеркин завертится.

— Нет, — тихо сказала Саша.

— Не понял?

— Никуда я не пойду. Можешь сейчас кричать, ругаться, даже матом, разводом угрожать… Но если меня попросят еще раз дать показания, я скажу, что ошиблась.

— Как это — ошиблась?

— Я слышала звук глухого удара от падения Иванова.-

— Что ты сказала?

— То, что слышал. Поэтому если не хочешь, чтобы я врала, не мешай тому милиционеру. Пусть делает, что считает нужным. Пусть в деле останется тот скромный факт, что я просто спала и ничего не помню.

— Ты дура!

Сережка испуганно заревел. Леонидов схватил его в охапку^ быстро-быстро заговорил:

— Извини, извини, извини… Я не хотел. Чушь какая-то! Кто тебя попросил? Анька? Барышев?

— Никто.

— Ты врешь. Ты добрая, хорошая, честная. Я тебя полюбил за то, что ты была лучше, чем они все. Ты что, притворялась, что ли? Нарочно?

— Я человек. У м. еня тоже бывают подленькие мыслишки, и хочется сделать хорошо именно для себя, а не для дяди или тети. Только не сейчас. Ты не прав, Леша. Они хорошие.

Он рухнул на кровать, отвернулся к стене. Несколько минут прошло в напряженном молчании. Саша не выдержала: