Онлайн книга «Ничего личного»
|
– Это крайность. Я уже заметил: вы любите бросаться в крайности. Люди разного рода занятий неравноценны по степени той пользы, которую они приносят обществу. И подход к ним должен быть разный. В том числе и с точки зрения морали. – Вы, конечно, считаете себя благодетелем рода человеческого, если исходить из того количества гнусностей, которые себе позволяете? – Как лицо, не уполномоченное вести расследование, можете оставить при себе выводы, касающиеся моей деятельности. – С вами трудно дискутировать, Валерий Валентинович. – Вот и оставьте это занятие. – Вы убили Павла Сергеева? – Докажите. – Зачем вы взяли из моей тумбочки кассету с записью того вечера, когда был убит Сергеев? – Я не брал кассету. – Вас видел Манцев, и я столкнулся с вами у лестницы. Вы были в моей комнате. – Мало ли зачем я заходил в вашу комнату? – Значит, заходили? И на балконе с Пашей стояли? – Стоял. Но не толкал его. Мы расстались вполне мирно. Поспорили, конечно, но потом договорились. – Интересно, на почве чего вы нашли общий язык? – Это не имеет значения. – Как же так получилось, что вы спорили, разговаривали на повышенных тонах, чуть ли не до драки дело дошло, а потом расстались, чуть ли не друзьями? Что такое произошло на этом балконе? – Произошло. Повторяю: мы расстались мирно. – А потом Сергеев вдруг бросился на фанерную перегородку, пробил ее телом и упал к вашим ногам? – Там, кажется, был кто-то еще. – Где? – На балконе. – Когда? – Когда я вышел на лестницу, чтобы спуститься вниз. – Откуда же этот «кто-то» там взялся? – Не знаю. – Послушайте, вы человек разумный. Ваше присутствие на балконе подтверждают несколько ваших же сотрудников, вы сами не отрицаете, что там были. И вдруг выдумываете какой-то мифический персонаж, чтобы доказать свою непричастность. – Паша сам свалился. Он был пьян в стельку, – презрительно сказал управляющий. – Так был кто-то на балконе или Паша сам? Выберите одну версию. – Я ничего не хочу выбирать. К смерти Сергеева отношения не имею. Все. – Валерий Валентинович, вы ведь выбились в люди из самых низов, насколько я понял. Правильно? – Это никого не касается. – Просто меня всегда поражал этот парадокс: самыми злыми начальниками и самыми плохими друзьями оказываются бывшие простые смертные. Которые волею судеб получили деньги и власть. Казалось бы, что они, выбившись из нищеты, должны протягивать своим руку помощи, понимать их положение и помогать. Так нет же: пинают и заталкивают еще глубже в грязь. Отчего это? От стыда? Боязнь конкуренции? Это вы правильно опасаетесь: насмотревшись на ваши методы можно кое-чему научиться. Кстати, к вашему двоюродному брату присмотритесь. – Саша? Причем здесь Саша? – Да так. К слову. Между прочим, а что у вас с женой произошло? – Послушайте, не лезьте хотя бы в это. В мою личную жизнь. Я вас выслушал, все, что хотел, сказал, давайте пойдем пить чай. – Значит, вы не можете дать объяснений случившемуся и становитесь подозреваемым номер один, – тяжело вздохнул Алексей. – Милиция уже сделала вывод: это несчастный случай. Уголовное дело не будет возбуждено, так что ваши домыслы оставьте при себе. – Надеетесь списать происшествие на удачное стечение обстоятельств? Я докажу Ирине Сергеевне, что вы убили Павла, и вашей карьере придет конец, а это для вас будет пострашнее тюрьмы. Сами не хотите пойти поискать работу? Интересно, как оценят ваши деловые качества другие владельцы фирм? Иванов позеленел: – Вы мне угрожаете? – Предупреждаю. – Я на вас в суд подам. За давление. – А мы поговорим не в рамках расследования. Как частное лицо с частным лицом. Но при Ирине Сергеевне. – Я этого не допущу. – Попробуйте. Алексей с огромным удовольствием хлопнул дверью. Управляющий остался в своем люксе. В холле же народ при появлении Алексея многозначительно затих. Судя по обстановке, сотрудники фирмы что-то оживленно обсуждали, но не хотели, чтобы он принял в этом участие. Леонидов не стал настаивать, сел на диван и попросил себе стакан чаю. Женщины, суетившиеся у стола, вызвались его обслужить. Ольга Минаева лично, своими прелестными ручками заварила чай. Барышев принес стакан обессилевшему другу, сел рядом и стал намазывать икру на черствый кусок хлеба. – Ну что, убедился? – В чем? – В том, что это Валера? – Что ж ты так переживаешь, Серега? Тебе-то не все равно? – Аньке там работать. Иванов ее сожрет, если придется собственную жену уволить, а мою взять. – Ты же хороший парень, а такой корыстный, как оказалось. – А то! Ветряные мельницы я давно уже победил. С тех пор, как у меня появилась жена, я, Леша, очень изменился. По мне, так лучше бы она совсем не работала, но если рвется, так моя обязанность позаботиться о том, чтобы с этой проклятой работы она приходила в состоянии нормально реагировать на меня и мои потребности. А не орать и не бить посуду. – И ты готов любыми способами убрать Иванова? – Я готов воспользоваться тем, что случилось. Такой случай может больше и не представиться. Неужели ты сам еще не понял, какая это скотина? – Понял еще раньше тебя. Только мы не имеем права лишить человека шанса. А если он не убивал? – А может, ты вспомнишь, что он никому шансов не давал? Я уже был свидетелем истерики любимой женщины. Больше не хочу. – Ничего личного? – усмехнулся Алексей. – Что? – Против управляющего ты ничего не имеешь. Но жена должна работать в хорошем и дружном коллективе. – Именно, – кивнул Серега. – Извини, но я помочь тебе не могу. Что-то мне подсказывает, что Иванов Пашу не убивал. Я его, конечно, припугнул, но… Дело, Сережа, закрыто. Уголовное дело. Дальше уже дело совести. – У него нет совести, – тихо сказал Барышев. – Что тут поделаешь? – Я так понимаю, что ты ничего не будешь делать? – Слушай, отстань. Ты весь день меня дергаешь: Леха туда, Леха сюда, Леха на лыжню, Леха в бассейн, Леха фас Иванова. Может, без моего участия что-нибудь предпримешь? – Ладно. Понял вас, капитан. Разрешите идти? – Да сделай одолжение: исчезни. |