Книга Автора!, страница 72 – Наталья Андреева

— Нисколько.

— Ему нужна была гарантия.

— Гарантия чего? — удивился Алексей.

— Порядочности. Его часто бросали женщины, он просто помешался на том, что очередная — пассия непременно должна изменить или уйти к другому.

Алексей невольно усмехнулся: да, приятель, о котором писал Клишин — это Демин. Без вариантов. Штрихи к портрету.

— И он выбрал вас?

— Максиму почти сорок, один раз он уже разт-hg велся, и я так поняла, что это было болезненно.

Он очень хочет ребенка, нормальную семью, а главное, верную жену, за которой можно не устраивать слежку. Детективы его уже и так разорили.

— За кем же он следил?

— Я не задаю таких вопросов. На которые людям неприятно отвечать.

— Бесценное качество. На его месте я бы тоже именно вам сделал предложение. И вы отказали?

— Да. Конечно. Тогда у меня это и случилось с Павлом… Ну, вы читали…

— Значит, все-таки правда? Она вновь покраснела.

— И вы признались Демину?

— Я любила. Люблю. Это безнравственно, когда вводишь в заблуждение человека. Я сказала, что буду верной всю жизнь, только не ему.

— Удар, Надя. Ниже пояса удар. Вы его, похоже, добили.

— Как?

— Своей любовью к Павлу Клишину. И он отстал?

— Максим вообще ни к кому не пристает, он не такой. Просто сказал, что через некоторое время рискнет еще раз повторить свое предложение. Именно такими словами и очень корректно.

— А как же Клишин?

— Я над этим не задумывалась.

— Он назло это сделал, — уверенно сказал Алексей. — Павел Клишин соблазнил вас назло своему приятелю. Не хочу вас обидеть, но, видимо, между ними вышел спор. Об этом есть в его последней книге. Ну и свинья же был Павел Андреевич! Редкостный негодяй!

— Ну и пусть, — равнодушно сказала Надя. — Я ни о чем не жалею.

— Зато Демин пожалел. А когда вы искали ту визитку, у меня в машине, то решили, что уйдете к нему?

— Ну и что? В конце концов, его тоже жалко.

— Но он не бездомный щенок, он взрослый мужчина. Не надо подбирать на улице мужчин, Надя. Кажется, Павел Андреевич вас предупреждал.

Она вспыхнула:

— Оставьте меня в покое! Я зря отдала вам записи Павла! Это нечестно!

— Извините. А какие отношения у Максима с вашим дядей?

— При чем здесь дядя? — пожала она плечами, уже немного успокоившись. Но щеки еще горели; — Нормальные.

— Если бы Демин пришел один, без вас, Аркадий Михайлович его бы впустил?

— Впустил бы. Он любого бы впустил. Только это не Максим. Извините, но мне пора идти. — Девушка решительно встала.

— Не надо убегать, — придержал ее за руку Алексей. Несмотря на жару, рука была холодная. — Вы не видели машину Демина у пиццерии? В тот день, когда убили Аллу… Константиновну?

— Машину? Да вы что?!

— Но кто-то же бросил в «Пепси» снотворное. Если не вы, то… Демин?.

— Какая глупость! Пустите! — Она выдернула свою руку.

— Очевидный факт. Признайте это, и вам станет легче.

— Я лучше пойду.

— Хорошо, давайте не будем об этом, только не уходите, — жалобно сказал Алексей. — Посидите здесь, на воздухе, вас уморила больница. Вы там зачахнете. Посидите со мной, расскажите о детстве, о семье. Человек любит вспоминать о своем детстве. Я, например, очень люблю, это отвлекает. Вы где родились?

Она неохотно села на поваленное дерево на почтительном расстоянии. И также неохотно ответила:

— На Севере.

— Такая маленькая девочка на таком большом Севере? Совсем одна? — с усмешкой сказал он.

— Вообще-то мой отец — коренной москвич. А мама — приезжая. Родители уехали на Север по распределению, после института, вернее, распределили маму, она моложе отца на десять лет, а он просто уехал с ней.

— Из Москвы?

— Везде люди живут. Что, Москва — единственное место, где можно жить? Они, кажется, поссорились с дядей, у нас никто не говорил, из-за чего. Но родители редко общались с московской родней. Мама вспоминала, что за месяц до моего рождения отец ездил в Москву, в командировку, так они поссорились с дядей окончательно, и больше друг другу не писали. Отец по образованию был инженером, получил большую квартиру от завода, много зарабатывал, мы очень хорошо жили, особенно когда папа стал директором. Да, его назначили. А потом… У него случился инфаркт. Дали группу, он вышел на пенсию. И как только перестал работать, расклеился, словно бы потерял себя. Потом второй инфаркт, и все, конец…

— Как же вы попали к дяде?

— Это мама написала, в тайне от отца, после первого инфаркта он плохо себя чувствовал. Жить на Севере стало тяжело, проблемы с отоплением, электричество стали отключать. Она решила, что мне лучше будет в Москве. Дядя откликнулся сразу. Мне всегда казалось, что он чувствовал себя виноватым. Даже Алла не смогла его уговорить устроить меня в общежитие, а потом и она поняла свою выгоду. И радовалась, что я живу с ними. Кстати, это смешно, но дядя включил меня в завещание. Когда узнал о смерти брата. Год назад. Он всегда считал, что в московской квартире есть и доля брата. То есть моя.

— Завещание?

— Да. Втайне от Аллы. Все было не так просто, как кажется на первый взгляд. Алла его унижала, и он мстил. Что называется, подпольно. Прописал меня в квартире и завещал свою часть собственности. Алла узнала об этом незадолго до смерти. Она по этому поводу устраивала скандалы чуть ли не каждый день. Хотела аннулировать завещание. Но не успела.

— А после ее смерти? Если, не дай бог, ваш дядя сейчас умрет? Что будет с вашей шикарной московской квартирой? Ведь Алла умерла раньше. Дядя наследует часть ее собственности, а вы наследуете дяде. При хорошем адвокате…

— Вы же просили просто рассказать о детстве. Получается, я корыстная и у меня самый веский мотив? Убить тетю, свести в могилу дядю? Думаете, я буду судиться из-за квартиры?

— Не вы. Интересно, из-за чего же они разругались, ваш отец и Аркадий Михайлович?

— Ну, краем уха я слышала, что дядя продал какие-то вещи, переходившие из поколения в поколение в нашей семье. По глупости, ему ведь пришла карточка на «Жигули», тогда это был страшный дефицит, и бабушка отдала для продажи икону и какое-то кольцо. Отец, когда получил письмо, выбил себе командировку, уехал в Москву и все доказывал им, что глупо фамильные реликвии менять на железо, которое со временем превратится в прах. Чтобы больше они этого делать не смели. Он ведь после смерти деда остался старшим в роду, и бабушка должна была спросить согласие. Но она слишком любила младшего сына, то есть дядю. Все это я поняла из обрывков разговоров, которые слышала, при мне родители старались ничего такого не говорить. А дядя написал потом столько монографий, все о семье, о своем древнем дворянском роде, стал профессором. Он понял, что сглупил, но все мы ошибаемся, правда ведь?