Онлайн книга «Любовь и смерть в социальных сетях»
|
– А вы читали ее предсмертную записку? – Господи, ну сколько можно! – истерически взвизгнула Оксана. Она моментально изменилась: куда делся тусклый вид, усталость, подавленность? «Сумасшедшая мать», – подумала Люба. Есть такой тип женщин. Семья для них на первом месте, а в ней главнее всего дети. Муж лишь средство, чтобы их обеспечить всем, чем только возможно. Оксана не рвется на работу, не очень-то следит за собой, с подружками общается постольку-поскольку, зато кастрюли блестят, бак для грязного белья к вечеру пуст, в шкафу стопкой лежат накрахмаленные простыни, а в холодильнике полно еды. Юрию и в самом деле повезло. «Надо уходить…» Люба отставила пустую чашку и встала. – Что ж, выздоравливайте, Юрий Павлович. – Стас тоже поднялся. – Мы проверим ваше алиби, а потом вернемся к этому разговору. – Думаете, я взломал банковский сайт? – усмехнулся Юрий. – Но ведь вы это можете? – Я этим не занимаюсь! – отрезал Парамонов. – Если бы я мог взламывать банковские сайты, зачем красть комплектующие со склада, которые еще надо кому-то продать, куда-то определить черный нал. А тут увел деньги в офшор – и живи себе припеваючи где-нибудь на Гаити. – Почему Гаити? – невольно улыбнулась Люба. – Ну а куда ж мне с такими деньгами? – развел руками Парамонов. – Послушайте, я программист, а не вор. Мне хорошо платят за мою работу. Я очень люблю свою жену, поэтому не имею любовницы. Обожаю сына. Мы с Оксаной не озабочены потреблятством. – Как-как? – А что? Мне нравится это модное словечко. – Юрий улыбнулся. – Очень точно отражает образ жизни, которым живет большинство. Я его в Инете вычитал. Потреблятство. Понравилось. Так что не впутывайте меня в это. И… мою семью тоже в покое оставьте, – тихо попросил он. Оксана стояла рядом и согласно кивала. Васька сосредоточенно сосал палец. – Вот моя визитка. – Люба полезла в сумочку. – Если что, звоните. Мне очень интересно знать все об «Анgелах Sмеrти». Вдруг вы что-то вспомните. – А зачем вам это? – удивленно спросил Юрий. – Я пишу диссертацию… – Люба слегка замялась. – О влиянии Интернета на различные возрастные группы. В основном меня интересуют подростки. – Я не думаю, что мы вам чем-нибудь можем помочь. Им со Стасом ничего не оставалось, как распрощаться. Любина визитка осталась лежать на столе рядом с пустой чашкой. Не исключено, что ее смахнут в мусорное ведро вместе с фантиками из-под конфет. Оксана – хорошая хозяйка. Она ревностно хранит семейный очаг и покой мужа. Едва они отъехали от дома Парамоновых, Люба сказала: – Это не он. – Как так? Мы же с тобой решили… – Не он, и все. Я чувствую. – Что ж ты со мной делаешь! – разозлился Самохвалов. – У нас было три стопроцентных подозреваемых! Три! Которые железно вписывались в схему! А теперь никого! Ноль! – Остались еще двое, – тихо напомнила Люба. – Кто?! Габаев с Максом?! – Именно. – Ну, понятно. Как говорится, ищи крайнего. А крайние у нас кто? Гастарбайтеры! На них все и валят. У Габаева временная регистрация. Он – лицо кавказской национальности. Лучшей кандидатуры не найти, согласен. Но пойми ты… Мне не срок ему надо нарисовать, а деньги вернуть. Бабки, грины… Понимаешь?! Люба пожала плечами: – Понимаю. – Да ничего ты не понимаешь! – У Парамонова алиби, – напомнила она. – А я тебе сто раз говорил, что вор, а теперь еще и убийца, не дурак. Откуда я знаю, кто покупал лекарство по кредитке Парамонова? Может, сообщник? – А может, они все повязаны? Все работники склада? Один ворует, другая базу рисует, третий сбывает краденое. – А что? Об этом я не подумал… Еще один подельник? – всерьез задумался Стас. – Всем гамбузом тащат? Они какое-то время молчали. – Что ты скажешь о его жене? – спросила Люба. – Кого? Парамонова? Баба как баба. – По-моему, она нервничала. – А ты бы не нервничала? – Если мой муж невиновен – то нет. Он сказал что-то очень важное… погоди… Там была какая-то фраза… Которая меня насторожила… – Ты же сказала, что он невиновен, – усмехнулся Стас. – Такое странное чувство, что он мне все рассказал. И я поняла, о чем это он, но… Что-то меня отвлекло… – Перестань играть в детектива, – поморщился Стас. – Тебе не идет. – Я не играю, – обиделась она. – Это психологический фокус, ключевую фразу из важного разговора человек вспоминает где-то через сутки. Если разговор состоялся вечером, то наутро. Недаром же говорят: утро вечера мудренее. Вперед бегут эмоции: он мне сказал, а она сказала… Имеют значение тон, обидные слова, реакция свидетелей разговора, если они были. И только когда спадает накал страстей и душа успокаивается, включаются мозги. Тут-то и всплывает ключевая фраза, сказанная, быть может, в запале. Важнейшая информация. Парамонов мне сказал все, что я хотела услышать, уверена. – Есть шанс, что завтра ты назовешь мне имя убийцы? – усмехнулся Стас. – Возможно… – она еле слышно вздохнула. Пока никаких идей. Но и утро еще не наступило. – Что мы будем делать дальше? – Мы? Ты же отказалась мне помогать. – Я тебе должна. Ты избавил меня от приставаний Василия Федоровича. На работе меня, похоже, восстановят. Все утряслось. – Значит, проблема рассосалась? – В процессе. – Выходит, ты больше не несчастная женщина? – Стас, я несчастная одинокая женщина, но ты можешь расслабиться. Я готова перейти от безостановочных рыданий к разумному осмыслению ситуации. То есть я могу остаться дома одна. – Это хорошо, – он кивнул. – Раз ты пока не готова назвать мне имя вора, а главное, предъявить стопроцентные доказательства, давай отрабатывать Макса. – Почему не Габаева? – Потому что это очевидно! – отрезал Стас. – Настолько очевидно, что не хочется верить. Они с кладовщицей были друзьями, он хранил ее вещи, она подчищала ради него базу. А потом отказалась это делать, и Габаев в запале ее убил. Он человек южный, горячий. Потом Габаев аккуратно свернул сетевой шнур и положил обратно в коробку? – Да, смешно. – Вот Парамонов мог бы так поступить, – внимательно посмотрел на нее Стас. – Это не Парамонов. – Потому что у него алиби? – насмешливо спросил Самохвалов. – Не мог, и все. А почему Парамонов сказал о Максе «засланный казачок»? – Родственник босса, – пожал плечами Стас. |