Онлайн книга «Кара небесная, или Стикс-2»
|
– Значит, ты хочешь, чтобы тебя оставили в покое? – Вы же принимаете какое-то участие в этом деле? – Я? Участие? – Ахатов враз переменился в лице. – Не я, а моя жена. И ее участие ни на бизнес Саранского, ни на лабораторию не распространялось. – Я не это имел в виду, – поспешно сказал он. – Ни я, ни моя жена понятия не имеем, на что Иван тратил деньги. На какие такие исследования. – Я не это имел в виду. – Я недавно видел фильм. Документальный. В городе Р-ске нашли подпольный цех по производству «паленой» водки. Народ травится, многие попадают в больницу. Случается, что и умирают. Органы ведут расследование, дело на контроле у высокого начальства. Акцизные марки на бутылках были фальшивыми. Нехорошо это. – Да, пьют всякую дрянь, – пробормотал Ладошкин. – Ладно. Поможем, – сказал вдруг Ахатов. – Никто тебя не тронет. – Но… – Отдай им что просят, и все. – Но у меня ничего нет! – Нет так нет. На нет, как говорится, и суда нет. – При слове «суд» Алексей невольно вздрогнул. Что это? Намек? Ахатов, глядя в стену над его головой, сказал: – Упомянули, что хозяин особняка, в котором нашли «паленку», повесился. Он-то и был главный. – Кто упомянул? Где? – Да по телевизору. Я ж тебе говорю: фильм смотрел. Случайно. Криминальные новости. – Выходит, Сидорчук повесился? Уф! – Фамилию я не помню. Мне дела до этого нет. – Значит… Уф! – У тебя все? – В общем… да. – Я наслышан, Леша, о твоих талантах, – сказал Ахатов, поднимаясь. – Талантах? Каких талантах? – пробормотал он. – Говорят, у тебя в голове калькулятор. Считать ты умеешь хорошо. Одно дело разбавлять водой этиловый спирт, а другое – технический. И третье – спиртосодержащие жидкости. Это я к примеру. Арифметическая задачка. Но иногда это вредно. Иногда нужно считать неправильно. Понятно, что двести процентов прибыли лучше, чем двадцать. А разница куда уходит? – Но ведь… Взятки… – Я об этом не слышал. А ты ничего не говорил. Ты бы подумал о применении своих талантов, ну, скажем, в другой области. – Я не понял… Мне что, сдать дела? – Кому? И какие такие дела? – Тогда я не понял. – Это твои проблемы. – И Ахатов потянулся к телефону на столе, давая понять, что аудиенция окончена. – Так я пошел? – Иди. «Надо все уничтожить. Всю «левую» продукцию. Закрыть склады. Сидорчук повесился. Это хорошо. Кто-то его заставил. А может, и не сам. Помогли. Кто-то там поработал. Знать бы, кто этот человек. Кому я обязан тем, что остался на свободе? Пока остался. Сколько у меня времени?» Ладошкин машинально посмотрел на часы. И тут же стал рассчитывать дорогу. Правильно говорят: у него в голове калькулятор. Успеет. …Она вышла из дверей салона и огляделась. Как он сказал? «Тебе не придется ждать»? Выходит, обманул. В этот момент показался джип Ладошкина. Резко затормозил перед ней, дверца открылась: – Садись. Едва опустилась Ольга на переднее сиденье, как он пожаловался: – Три часа проторчал в пробках. В лабораторию так и не попал. – Это где ж такие пробки? – усмехнулась она. – Да повсюду! Стоит Москва! Так что в лабораторию поедем вместе. Сейчас. «Где он был? Встреча? С кем?» Сообразила, что Лешка, не отрываясь, смотрит на ее сумочку. Они стояли на светофоре. Он перевел взгляд на ее волосы и пожал плечами: – Я что-то не понял… Ты провела там три часа! – И что? – Я не вижу никаких изменений. Твои волосы… – Это и есть великое искусство. Которым владеет Маруся. – Взять пятьсот баксов за то, чтобы три часа ни фига не делать? Ловко! Чтоб я так жил! – Разве ты не находишь, что я похорошела? – Солнышко, ты всегда неотразима. – Но мне надо купить пластырь, елочка. Я ногу натерла. – Когда? – Вчера, пока бродила по этой грязной Горетовке. И теперь у меня болит нога. Сумку не буду брать. Притормози у аптеки. Я заскочу на минутку. Он тут же забыл о ее волосах. Ольга взяла кошелек и скрылась в аптеке. Пусть проверит содержимое ее сумочки. Да бога ради! А то весь день будет нервничать и злиться. И другим настроение портить. Купила пластырь, задержалась, рассматривая витрину. Надо дать ему время. Пусть убедится, что у нее ничего нет. Когда вернулась, он заметно повеселел: – Ну что, солнышко, в лабораторию? – Ну, раз надо… – Надо, солнышко, надо! Она и так знала, что под обломками дома найден Саранский. А кто ж еще? Но им нужно официальное заключение. Что ж… В лабораторию! В это же время Когда Саша наконец уехал, Олеся тоже стала собираться. Хватит валяться на диване! Надо что-то предпринять. Пойти в парикмахерскую, забежать на маникюр, записаться к косметологу. Леся не понимала, что происходит, но ей вдруг захотелось это сделать. Словно кто-то подталкивал в спину, когда она шла, нет, летела по улице. Она чувствовала: что-то случилось. Не с ней, но это и ее касается. Механизм запущен. И надо спешить. Летом в парикмахерских Р-ска мастера откровенно скучают. Клиентки разъехались, а те, кто остался в городе, предпочитали на стрижку и маникюр не тратиться. Солнце, ветер, дачи, грядки… Толку-то? Так что Лесе обрадовались. Ее бывшая одноклассница, которая работала администратором в салоне, сказала: – Ну, наконец-то! Совсем забыла нас. Что, на Мукаеве свет клином сошелся? Нет его, так и стричься-краситься не надо? – Ох, не наступай на больную мозоль! – Не нашли его? – Нет. Пропал. – Может, у бабы? – Может, и у бабы. Откуда мне знать? – А что Зоя? – Ты у меня спрашиваешь? – Замуж тебе надо, – жалостливо посмотрела на нее бывшая одноклассница. – Сама знаю. – Ты ж на выпускном первая красавица была! Царица бала! Помнишь? – Не хочу я об этом вспоминать, – махнула она рукой. – Дура ты, дура, – ласково попеняла подруга. – Ну, ничего. Сейчас мы из тебя такую красотку сделаем! Закачаешься! Анжелика! – Чего? Из дверей выплыла Анжелика, самый известный в городе дамский мастер. Высокая дородная женщина, и такая флегма, что об ее мощную грудь, как о скалы, разбивались вопли обиженных клиенток даже в десятибалльный шторм. Говорили, что ее муж, у которого частенько случаются запои, распускает руки, и хотя он на полголовы ниже и весит в два раза меньше, Анжелика позволяет себя бить, а наутро замазывает синяки тональным кремом, на что сбегается смотреть весь коллектив. И все наперебой дают советы: «разведись», «вмажь ему», «возьми детей – и к маме», «сажать таких надо». По окончании «производственного совещания» все расходятся по местам и, орудуя ножницами, начинают разговор «за жизнь» между собой и с клиентами, а к вечеру появляется муж с потрепанным букетом в руке и бутылкой пива в кармане и, дыша перегаром, извиняется перед дамами: |