Онлайн книга «Нить Ариадны»
|
Я уже знала эту ее особенность: Белка не способна говорить ни о чем, кроме мужиков. Мужчины, секс… Ну, еще деньги. Вечная тема. Но это под занавес, когда принесут счет. Тогда у нее появится повод пожаловаться на бедность. – Расскажи лучше, как у тебя, – поспешила я перевести стрелки. И поезд понесся на всех парах: – Просто кошмар! Представляешь, я теперь одна! – Не представляю. – Я невольно улыбнулась. – Он оказался мошенником! Я отдала ему все свои сбережения! – Неужели брачный аферист? – Именно! – А… квартира? Надеюсь, ты ее сохранила? И моими усилиями в том числе Белке пока удавалось сохранить свое жилье: крохотную однушку на окраине, приобретенную в ипотеку. Именно потому, что Алена Евгеньевна Эрве до сих пор за нее должна банку, мужчины на это имущество не зарились. Выгребали наличность и исчезали, оставив долги и проценты по ним Белке. – Да, но… – глубокий вздох. – За нее же платить надо! Я подумываю ее продать. – И где ты будешь жить?! Я машинально потянулась к бокалу вина. Это надо запить. Новость, преподнесенную Белкой. – Сниму квартиру, – пожала она худыми плечами. – Давай прямо: зачем ты меня позвала? – Соскучилась. Мы сто лет не виделись. – Я слишком хорошо тебя знаю. – А утверждала, что ничего не изменилось, – усмехнулась Белка. – Ты говоришь банальности, это само по себе из ряда вон. – Я просто волнуюсь. – Да ничего мне от тебя не надо! Ты не понимаешь, почему я тебе не звонила?! Да потому что я тебя боюсь! С тобой невозможно общаться! Что бы я ни сказала, ты… Ты все время думаешь, что мне нужны деньги! – выпалила Белка. – Что я только из-за них… Она разрыдалась. – Извини… – А я… А у меня… Никого нет… Теперь совсем никого… Я растерялась. – Ну, перестань, Алена… Я прошу… – Не всем же повезло, как тебе, – продолжала рыдать Белка. – За тебя всю жизнь думала мать… Все твои проблемы решались по щелчку… Репетиторы на дом ходили… Английский… французский… А я… А мне… Я совсем растерялась. В мои ворота одна за другой летели шайбы, а я не в силах забросить ни одной ответной. – Ты что-то путаешь, Белка. Когда я была маленькой, мы жили бедно. – Ну, квартира… Ее же мама купила… И деньги… Тебе же не приходилось работать с утра до ночи… Вообще не приходилось… – Я за это дорого заплатила. – Да перестань! – Белка подняла голову. Ее глаза сверкнули. – Заплатила чем? – Я не могу этого сказать. – Да потому что не о чем тут говорить! Мир делится на черных и белых. На хозяев жизни и их слуг. Тебе повезло. Родилась там, где надо и у кого надо. С серебряной ложечкой во рту. Но нельзя же всем ставить это в вину? Почему вам ложечку в рот не положили, дураки? – Я и не знала, что ты мне так завидуешь. – Да! Завидую! Черной завистью! – Она судорожно сглотнула. – Это ведь как лотерея. Мы же не гордимся тем, что выиграли в лотерею? Просто повезло. А ты ведешь себя так, будто твое рождение в семье великой писательницы твоя заслуга, а не случайный выигрыш! Мы какое-то время молчали. – Выпьем? – наконец спросила я. – Да, конечно, – кивнула Белка. – Давай за тебя. За твой день рождения. – Он был три месяца назад, – усмехнулась она. – Я должна тебе подарок. Извини, серебряную ложечку вынуть изо рта не могу, чтобы положить в твой, – не удержалась я. – Ты мне ничего не должна, – устало молвила Белка. – Я не умею делать подарки, ты знаешь. Скажи сразу: сколько? – Ты невыносимый человек. – Она откинулась на спинку стула и прикрыла глаза. Я опять растерялась. Что не так? Слава Богу, выручила официантка. Пока мы ревели, я молча, Белка вслух, утка дошла до кондиции. Уловив ее умопомрачительный запах, Белка открыла глаза. – Ешь, – сказала я. Повторного приглашения не потребовалось. Она ела, а я думала: «Какая нелепость. Вот сидят две несчастные женщины, и одна завидует другой». Я и в самом деле несчастна. Попробую это объяснить. Я живу с чувством, будто у меня в сердце торчит нож. Его загнали туда по самую рукоять еще при рождении. Вынуть нож невозможно, он сидит в моем сердце намертво, мне бывает чуть лучше или чуть хуже. Больше болит или меньше, но болит всегда. Я пробовала лечиться, ходила к психотерапевту. – Понимаете, – пыталась втолковать я ему, – у меня в сердце торчит нож. Это очень больно. Он кивнул и выписал мне таблетки. Такие же, как моей матери, сильнейшие антидепрессанты. Я выпила одну, и мне стало плохо. Не знаю, какое действие антидепрессанты оказывают на других людей, но лично у меня началась паническая атака. Я легла в постель, накрылась с головой одеялом и застучала зубами. Я себя не контролировала, и мне стало страшно. Движения мои были неверные, зрение расфокусировано, и я запаниковала. Это оказалось еще хуже ножа, торчащего в сердце. Я знаю от своего психотерапевта, что в случае паники следует выпить фенозепам, который у меня тоже есть, но не знаю, как он подействует вместе с антидепрессантами. Так можно и умереть. Заснуть и не проснуться. Мне и хотелось умереть, и не хотелось. Жить, конечно, больно, особенно с ножом в сердце, но вовсе не факт, что, умерев, я попаду в рай. Вдруг меня не станет, а нож не исчезнет? И моя душа обречена будет вечность томиться в бескрайности Вселенной, изнывая от боли? Это же ужасно! Поэтому умирать я не спешу. Едва лекарство перестало действовать, я пошла на прием к тому же психотерапевту и сказала ему: – От ваших успокоительных таблеток у меня начинается паническая атака. Он посмотрел на меня как на сумасшедшую. Вот вам серебряная ложечка! Похоже, что я ее ненароком проглотила и она вонзилась мне в сердце. А я решила, что это нож. Чем все закончилось? А ничем. Когда я пришла в эту клинику в третий раз, мне сказали, что мой лечащий врач уволился. Подозреваю, что он от меня сбежал. Другого я искать не стала. Толку-то? Я даже водителя маршрутки довожу до нервного срыва за одну только поездку, мне с такими талантами надо работать в камере пыток. Всякий предпочтет чистосердечное признание ежедневному общению со мной. Может, Господь меня так и задумал? Как орудие пытки. И за это я должна терпеть нож в сердце. Я и терплю. Но объяснять это Белке бесполезно. Я смотрела, как она ест, как пьет, как дышит, и чувствовала в груди невыносимую боль. Словно на рукоять ножа с силой надавили. Мне даже воздуха не хватало, и я приоткрыла рот. Туда хлынул табачный дым, который я постаралась не глотать: мы сидели в зале для курящих. Зато здесь было тепло в отличие от зала для некурящих, находящегося над нами. Где, скажите мне, логика? Людей, ведущих здоровый образ жизни, стараются простудить и уморить, в то время как об убогих заботятся, продляя их полные вредных привычек дни! |